На исходе последнего часа
Шрифт:
Так он и просидел до вечера, пока из переулка не появилась высокая фигура Нюры. Ее сопровождал здоровый мужик, несущий в руках две корзины, из которых виднелись горлышки бутылок и разноцветные упаковки импортной снеди.
«Ого, – с удивлением подумал Петя, – ей еще все домой приносят».
Однако в квартиру Нюра вошла уже одна. Поставив корзины на пол, она бросилась к Пете с широко раскинутыми руками:
– Зайчик, ты соскучился!
Петя попытался выбраться из тисков ее объятий и сразу же потребовал от нее объяснений.
– Ну, Петенька, ты так сладко спал, что мне было жаль тебя будить. И потом, ты же понимаешь, что я не могла оставить на тебя квартиру, мы же с тобой только вчера познакомились, – с детской непосредственностью оправдывалась она.
Петя был человек покладистый и особенно настаивать не стал, тем более что целый день он посвятил слежке за домом, что с Нюрой было бы проблематично.
Вечером и ночью повторилось то же самое – пьянка, потом дикие, ненасытные объятия Нюры… Впрочем, посреди ночи, после неожиданного телефонного звонка, она оделась и куда-то ушла…
БОТАНИК
Жара немного спала, и это не могло не радовать, поскольку большую часть дня заняла бессмысленная езда. Географические данные Трофимова оказались морально устаревшими. По его наводке Турецкий сперва поехал в Адлер, где должен был располагаться офис. Отнюдь. Теперь, уже пару недель, как сообщил Турецкому суровый вахтер старой формации, тут расположена риэлторская контора, к «Свету» никакого отношения не имеющая.
– Хотя новый их адресок дать, конечно, могу. Но, собственно, не обязан.
Красная корочка Турецкого сыграла, однако, свою привычную роль, и мгновенно размякший вахтер тут же написал ему все, что было надо, и еще долго вдогонку пытался сообщить, что он до сих пор надеется, что родина его (вахтера) не забудет…
Десять раз за это время Турецкий пожалел, что отдал машину Грязнову. Но звонить в УВД или прокуратуру он не собирался, ни к чему им знать, где он находится. Пусть лучше вот Грязнова и пасут. Пришлось возвращаться в Сочи, на окраине которого и дислоцировалась теперь фирма «Свет».
Было уже около четырех часов, когда Турецкий наконец добрался до верхних этажей девятиэтажного жилого дома. Тут никакого вахтера не было и в помине. Следы недавнего переезда и одновременно начавшегося ремонта царили повсюду.
В самой большой комнате компания разного пола и возраста с увлечением наблюдала за манипуляциями непомерно длинного, худого и вихрастого парня в очках с толстыми стеклами. Что именно он делал, Турецкому видно не было. Кажется, таких ребят, как этот долговязый, опускающихся на грешную землю из своих заоблачно-научных высот только для того, чтобы сходить в туалет, называют «ботаниками», припомнил Турецкий.
– Не будь идиотом, – сказал кто-то. – Они никогда не пойдут.
Огромное количество нераспакованных ящиков громоздилось под потолок. Разрушенные до основания стены, разделявшие небольшие комнаты жилых в недавнем прошлом помещений, превратились в кучи строительного мусора.
– А не боитесь, что крыша рухнет? – спросил Турецкий у желчного лысого мужчины с черными усами, который распаковывал ящик.
– Скорее поедет, – мрачно ответил тот, продолжая копаться в ящике. Потом, подозрительно глянув на Турецкого, добавил: – У нас с этим делом в документах полный порядок. Есть разрешение от этого, как его… – В этот момент из ящика тихонько донесся «туш».
«О ля– ля, -подумал Турецкий, – это что-то напоминает». Он остановил собеседника жестом руки.
– Вы ошибаетесь. Я сам ваш потенциальный клиент. Вы же «Свет», я надеюсь?
Лысый с черными усами, подозрительно его рассматривая, кивнул:
– Мне очень жаль, но видите сами, мы работать еще и не начинали. Сделали, правда, один срочный заказ, но пока все.
«Ага, – подумал Турецкий. – Очень хорошо».
– Вы же сами видите, тут еще долго порядок наводить.
Обстановочка действительно на рабочий лад не настраивала.
– Чем же тогда все так увлечены? Этот долговязый парень явно что-то мастерит?
– Виталик-то? А тараканов мы травить пытаемся, – искренне признался лысый. – Прошлые жильцы оставили в наследство. А Виталя соорудил для них какую-то фиговину. Для ползучих, конечно, не для жильцов. Вот и вся наша радиоэлектроника на сегодняшний день.
Теперь из ящика послышался свадебный марш Мендельсона.
– Готово, – сообщил Виталик. – Выйдите все из комнаты.
Народ расступился, и Турецкий увидел в руках у ботаника обыкновенную мыльницу. Впрочем, все же не совсем. Виталик вложил в нее какие-то внутренности и закрыл: в таком положении у мыльницы оказалось небольшое отверстие. Любопытствующая публика заглядывала в дверной проем. Виталик громко сказал:
– Тараканы! Я ушел. – И потопал к двери, громко прикрыл ее за собой и тоже стал подсматривать. Через несколько минут к мыльнице пошли первые тараканы. Потом их стало больше, пока это наконец не превратилось в паломничество.
Отчасти это напоминало массовый заход крыс в воду под звуки волшебной дудочки в известной сказке.
Турецкий ничего подобного в жизни не видел. Как от разнообразных химикатов дохли домашние животные вместо насекомых, наблюдать приходилось. А здесь тараканы организованной очередью заходили в мыльницу, где и оставались, судя по всему, навсегда. Народ веселился:
– Что они там у тебя, руки моют?
– Очередь за колбасой, – старорежимно пошутил кто-то…
– Дом-то большой, девять этажей, все тараканы в маленькую мыльницу не влезут…
Искренне восхищенный Турецкий спросил:
– А что, сообщать тараканам, что вы ушли, было обязательно?
Ботаник Виталик покраснел как пятиклассник:
– Это я для них. – Он кивнул на своих сослуживцев.
«Да ты брат, артист, – удивился про себя Турецкий. – Публику любишь». А вслух сказал: