На излёте, или В брызгах космической струи
Шрифт:
– Да это, Владимир Александрович, у каждого свои методы. Он так привык работать в своем КБ.
– Но здесь-то он не в своем. У нас свои традиции. Хрен он что узнает от своих трех замов. Они не гении, а обычные люди. Будут врать, чтоб не выглядеть некомпетентными. И так по всей цепочке. Никогда до правды не доберется. Королев это понимал. А этот, похоже, не совсем. В маленьком КБ может такая схема проходит, а у нас. «СП» сколько боролся, чтоб избавиться от балласта. Как только что-то начало получаться, КБ стало расти, как на дрожжах. И чем больше народу, тем меньше толку. Все ходят, что-то пишут друг другу. Все бумагой завалили. «СП» смотрел-смотрел на это безобразие, не выдержал, стукнул кулаком. А тут профсоюз. Ты хоть и главный, а без профсоюза не моги. А тут партком, завком и еще куча бездельников выползла с претензиями. Какая тут работа. Сначала отчитайся перед коллективом. «СП» когда понял, во что ввязался, обратился напрямую к Никите. Так ему и сказал: «Что я за Главный, если лодыря и бездельника уволить не могу?» Никита Короля уважал. Тут же дал все полномочия. И снова не тут-то было. Визг поднялся жуткий. А потом кто-то подсказал выход. Создали ЦНИИМАШ. Так, бутафория. Вроде бы головной институт над всеми КБ нашей отрасли. Вся шушера туда и ринулась. КБ мгновенно опустело. Остались одни энтузиасты. Снова пошла работа. А тут эти хорьки из института начали нас бумажками бомбардировать. Ну, «СП», разумеется, послал их подальше. Кто посообразительней, оттуда назад, к нам. Не успели оглянуться, КБ опять разбухло. И так по спирали – то разбухнем, то сожмемся. А как Мишина поставили, все рухнуло. У Короля авторитет, а Мишина кто будет слушать. Его моментально придавили. Так и не смог он Н1 довести. Жаль машину. А еще больше жаль КБ. Оно теперь так разрослось, что три корпуса построили, а не помещаемся. Вон на той стороне громадину заканчивают – ЛКК. Думаю, и там не разместимся. Пошли в зал, а то я совсем расстроюсь, – погасил окурок Кузнецов, и мы отправились на рабочее место.
По дороге зашли в туалет. Выходя оттуда, лоб в лоб столкнулся с космонавтом Феоктистовым. От неожиданности отскочил в сторону.
«Поприветствовать? Неудобно. Не то место. Не заметить? Тоже неудобно. Невежливо как-то», – мгновенно пронеслось в голове, которая независимо от меня вдруг кивнула. Феоктистов кивнул в ответ, как старому знакомому, и мы разошлись.
– А что здесь делает космонавт? – спросил у поджидавшего меня Кузнецова.
– То же, что и все, – улыбнулся он, – Кстати, вот его кабинет. А в нашем зале до нас его проектанты и конструктора размещались. Их давно переселили в новый корпус, а он пока здесь. Его «СП» любил. За заслуги космонавтом сделал. Наверняка знал, что такого почета, как у космонавтов, на конструкторской работе хрен дождешься. Как он теперь с Глушко сработается? А вот выгнать его просто так не удастся – космонавт все-таки, известный человек. Молодец Король, – выдал мне очередную порцию информации наставник.
Мы заняли рабочие места. «Пора бы и к работе приступить», – подумал я.
– Владимир Александрович, чем заняться в первую очередь? А то уже как-то неуютно просто так сидеть, – обратился я к Кузнецову.
– Толя, да я сам бы хотел это знать. Тоже мучаюсь. Хорошо, ты объявился. Будем мучиться вдвоем. Хочешь, почитай пока свежие журналы. Вот новый «Изобретатель и рационализатор». Бери, смотри, – огорчил Кузнецов невеселой информацией.
– Владимир Александрович, может какие документы посмотреть? Хоть польза какая-никакая будет. А журнальчики можно и в обеденный перерыв почитать.
– Да какие документы! Что было, ты и так знаешь. А новые еще нескоро появятся. Да и мы с тобой о них первыми узнаем. А в перерыв надо обедать.
Разговаривая с Кузнецовым, обратил внимание, что сидящие за столами коллеги все же заняты, хотя и непонятно, чем.
– А чем народ занимается? – поинтересовался я.
– Развлекаются. Кто как может. Ждут обеда.
– Что все развлекаются?
– Ну, не все, конечно. Некоторые готовят отчеты, кто-то пишет конспект к семинару, да и общественной работы хватает.
Да-а-а. Что-то все это слишком напомнило нашу комнату офицеров в период затишья между пусками. Только уж слишком большая комната. Меж тем ко мне подошла миловидная девушка.
– Здравствуйте, вы новенький? – странным образом обратилась она ко мне.
– Здравствуйте, меня зовут Анатолий Зарецкий. Я действительно буду здесь работать, – поприветствовал девушку и заодно удовлетворил ее любопытство.
– Очень приятно, Люся, – представилась она, – Вы комсомолец? – убила она меня неожиданным для знакомства вопросом.
– Увы. Вышел по возрасту.
– Очень жаль, – разочарованно произнесла Люся.
– Что жаль? – попробовал уточнить причину разочарования молоденькой девушки, – Что вышел? Или что по возрасту?
– Я думала, вы комсомолец. Хотела поставить на учет, – ответила деловая, а вовсе не разочарованная комсомолка и отошла от моего стола, обиженно цокая туфельками. Сзади изнывал от смеха Кузнецов:
– Ну, все. Сейчас тебя общественники возьмут в оборот. Скучать не придется, – улыбаясь, пообещал он.
– Не получится, – успокоил его, – Никакой общественной работы. Еле дождался, пока из комсомола вышел по возрасту. Несколько раз писал заявления о добровольном выходе, но их никто даже не рассматривал. Перестал платить взносы. Думал, выгонят за неуплату. Оказалось, за меня платил замполит. Пришлось ему потом долг отдавать.
– Здравствуйте, Анатолий, – меж тем подошла ко мне очередная, уже осведомленная о моем имени общественница, – Мне вас надо поставить на профсоюзный учет, – определила она свою задачу, тоже почему-то не представившись. Странная манера общения, но придется привыкать. В армии мне с женщинами по работе приходилось общаться редко. Так что опыта никакого. Может быть так и надо?
– А я не член профсоюза, – огорошил общественницу, судя по ее выражению лица.
– Как не член профсоюза? – растерянно спросила она.
– В армии нет профсоюза. Некуда было вступать.
– Тогда пишите заявление. Мы вас на ближайшем собрании примем.
– Спасибо. Только я больше никуда вступать не буду. Это мое кредо.
– Как не будете? Это же невозможно.
– Почему невозможно. Жил до сих пор без профсоюза. Оказалось, вполне возможно.
– А как же вы будете посещать профсоюзные собрания? – растерялась общественница, – И путевки в санаторий вам не дадут, а вашим детям в пионерлагерь. Да и вообще без профсоюза нельзя. Не положено.
– Не переживайте вы так, – успокоил её, – Собрания я не люблю. Путевки мне не нужны, в пионерлагерь моей дочери еще рано. Так что все в порядке. Это раньше пиво отпускали только членам профсоюза, а сейчас всем подряд. Попробую прожить без профсоюза.
Огорченная общественница ушла, а сзади веселился Кузнецов:
– Ну, с профсоюзом ты погорячился. Полезная организация. Вступай, – смеясь, дал он совет.
А вот и мужики пошли. Явно ко мне приближался прекрасно сложенный молодой человек.
– Добрый день. Меня зовут Алексей. Хочу взять с вас взносы. Надеюсь, вы член ДОСААФ? – бодро спросил Аполлон, как мысленно окрестил досаафовского общественника. Позже узнал, что «Аполлончик» – это прозвище, присвоенное ему женщинами отдела.
– И не надейтесь. В армии не было ДОСААФ. Армия не может добровольно содействовать самой себе, разве только авиации и флоту. А зовут меня Анатолий.
– Не беда. Сейчас примем. Пишите заявление и готовьте взносы.
– Алексей. Принимать меня никуда не надо. На ДОСААФ я обижен с детства. Эти досаафовские типы выгнали меня из аэроклуба. Так что я им принципиально ничего платить не буду. Извини.