На карнавале чувств
Шрифт:
– Жалко.
И Эве действительно было жаль эту уже умершую женщину, что так и не успела насладиться подарком Мэтта, но где-то в глубине души она не могла не радоваться, что она – единственная женщина, которую он любил в этой кровати, обнимал на этом диване и вместе с которой обедал за резным столом.
– В палаццо Деинверно совсем нет привидений, в этом ему не откажешь. Ты знаешь, как переводится это название? Палаццо зимы. А сам я буквально заледенел внутри, вот и решил, что здесь мне и есть самое место.
Сердце Эванджелины болезненно сжалось. Он полтора года тщетно искал спасения от своего горя и вот наконец-то нашел его в ней самой.
Как же глупо. С чего она решила, что сможет хоть чем-то ему помочь?
– Построивший палаццо итальянец выбрал это название, потому что попал сюда зимой из каких-то более холодных мест. Так же как и ты.
– Точно. Но с тобой здесь стало гораздо теплее. Если бы Эмбер хоть раз здесь побывала, я бы ни за что сюда не приехал. Я продал дом в Далласе, который мы вместе покупали, потому что все там ежеминутно напоминало о ней. Наверное, я слишком сильно привязываюсь.
Конечно, привязывается. Смерть любимого человека всегда ломает жизнь таких глубоких людей, как Мэтт. Наверняка они с женой делили не только дом, но и саму жизнь на таком высоком уровне, какого ей ни только никогда не испытать, но даже вряд ли удастся представить.
Мэтт невидящим взглядом смотрел куда-то в окно, и Эва осторожно спросила:
– Тебе тяжело о ней говорить?
– Да, – коротко ответил он, и Эва сразу поняла, что лучше не приставать с расспросами.
Что ж, у него тоже есть право хранить свое горе в неприкосновенности.
– Знаешь, – начала она, разглядывая усевшуюся на мраморный балкон птицу, – раньше, когда у меня постоянно брали интервью, если репортеры начинали задавать вопросы, на которые я не хотела отвечать, я всегда говорила кодовое слово, и менеджер сразу приходил мне на помощь. Давай и у нас теперь будет такое слово. Если один из нас затронет болезненную тему, будем просто говорить кодовое слово, которое значит что-то вроде «больше никаких расспросов, спасай меня».
Лицо Мэтта смягчилось.
– И что же это за слово?
– Выбирай сам. Лучше что-то глупое. Так мы заодно сразу сможем разрядить обстановку и посмеяться.
– Броненосец, – не задумываясь, предложил Мэтт. – Они забавно передвигаются.
Он говорил так серьезно, что Эва невольно рассмеялась.
– Вот видишь, уже работает. Так ты зовешь броненосца, когда речь заходит об Эмбер?
– Возможно. И возможно, я наконец-то готов оставить ее в прошлом. Я уже даже в состоянии спокойно называть ее имя. Для меня это большой прогресс.
И все это из-за нее? Неужели она действительно способна кому-то помочь?
Легонько приподняв ей подбородок, Мэтт пристально посмотрел ей прямо в глаза.
– Тогда теперь я буду твоим менеджером. На интервью.
– Ты о чем? Я же не собираюсь нигде выступать.
Неужели он так ничего и не понял?
– Но если вдруг захочешь, я всегда буду рядом. Стоит тебе только сказать заветное слово, и я сразу приду на помощь. – Мэтт улыбнулся так тепло и открыто, что она едва не улыбнулась в ответ. – Мне кажется, нам обоим уже давно пора оставить прошлое прошлому и двигаться дальше.
Так, похоже, он успел что-то там для себя решить.
Она покачала головой:
– Я не хочу давать никаких интервью.
– Ладно, как скажешь.
Не пытаясь на нее давить, Мэтт сразу же перевел разговор на то, чтобы она хотела съесть на ужин, но Эва думала только о его предложении.
– Мэтт. – Она бесцеремонно оборвала его на полуслове. – Ты действительно готов сделать это ради меня? Стоит мне только сказать «броненосец» и ты меня спасешь?
– Конечно. Я же сказал, что приду тебе на помощь. – Слегка нахмурившись, Мэтт сжал ей руку. – Так ты все-таки дашь интервью?
Молча он терпеливо дожидался ее ответа, пока Эва наконец-то не выдохнула:
– Я не знаю. После операции я не дала еще ни одного интервью.
– Ты теперь боишься публичных выступлений или что-то вроде того? Тогда просто представь всех этих журналистов в нижнем белье.
Эва сразу же вообразила подтянутых молодцов в ярко-розовых трусиках и бюстгальтерах и невольно усмехнулась.
– Дело не в этом. Просто мне не нравятся вопросы.
– Ты только не обижайся, но приходивший к тебе парень не показался мне целеустремленным журналистом, готовым рыть землю носом в погоне за истиной. Если он спросит о чем-то серьезнее, чем твой любимый магазин, я упаду в обморок от удивления. – Он легонько провел пальцем по ее щеке. – На твоем месте, если бы я и собрался вновь прыгать в воду, сперва слегка смочил бы ножки итальянским ток-шоу.
– Хорошо, я подумаю.
Не пытаясь на нее давить, Мэтт пошел готовить ужин, давая ей возможность разобраться в самой себе и взвесить все за и против.
Десять лет она не покладая рук трудилась, чтобы добиться успеха, но все ее труды пошли прахом, и теперь ей не хватало ясной цели едва ли не больше, чем голоса. Но что же будет, если она вновь посвятит всю себя какому-то делу, а оно так же внезапно закончится, как и ее карьера под взмахом скальпеля криворукого шарлатана?
Может, ток-шоу Франко станет для нее маленьким шагом на пути к исцелению? Теперь, когда рядом есть Мэтт, будет гораздо проще. И если ее спросят, кем она собирается быть дальше, достаточно просто сказать «броненосец»…
В итоге Эванджелина все-таки согласилась принять участие в ток-шоу, но лишь с условием, что передачу запишут в доме Винченцо, а Мэтту дадут полную свободу действий.
Франко не стал ни с чем спорить, и уже через два дня после того, как Эва развесила вещи в шкафу Мэтта, они приступили к съемкам.
Дни, когда за каждым ее шагом следили стилисты, а три преданных визажиста днем и ночью поправляли макияж, давно миновали, и ей пришлось самой краситься и укладывать волосы, но Эва не возражала. Уединившись в ванной, она добавляла последние штрихи к своему образу, радуясь, что, пока ей есть чем заняться, она почти не волнуется.