На корабле полдень
Шрифт:
Следы обрывались перед корытообразным оттиском в песке. Там определенно стоял некий крупный и весомый предмет, возле которого Григорий с Афиной исчезли. Вскарабкались на него, что ли?
«Но что за предмет? Если это флуггер, где отпечатки шасси? Где спекшиеся стеклянистые шарики, свидетельствующие о контакте почвы с раскаленным газом из дюз? Если это вертолет, почему он сел на брюхо?»
Отпечаток подходил только под гондолу воздушного шара. Но в появление воздушного шара здесь Александре почему-то не
— Хоть бы записку оставила на песке, негодяйка! — В сердцах воскликнула Александра.
Да, она была реалисткой с легким уклоном в мировоззренческий пессимизм. А с этих позиций получалось, что если воздушный шар невозможен, то и эвакуироваться с планеты ее сестра с мужем никак не могли.
А могли что? Куда-то уплыть?
Александра посмотрела на часы.
Ни на какую, даже самую короткую поисковую операцию не оставалось времени!
Будь она здесь одна, она бы еще рискнула.
Но играть жизнями своих подчиненных — чьих-то единственных сыновей и чьих-то отцов, мужей, возлюбленных…
Она отдала приказ всем грузиться обратно на «Альтаир».
Сама задержалась на пляже и, как дисциплинированный офицер, вызвала по рации Иванова.
Однако вместо выволочки от начальника из эфира на Александру просыпалось только мелкое просо замогильных инопланетных пришепетываний.
«Ш-шап-шапанат! Шшшша! Шшапанат!»
Проклятые ягну методично глушили весь эфир на Грозном!
Это обстоятельство объяснило странное поведение Афины в глазах Александры — вероятно, сестра пыталась воспользоваться телефоном, но не смогла…
Но от этой мысли Александре легче не стало. Скорее напротив.
Ее лицо исказила гримаса невыносимой боли.
Вдруг рухнула, осыпалась некогда несокрушимая, отбеленная десятилетиями психологических ухищрений стена самоконтроля.
И обычно непроницаемая, невычисляемая и неранимая Александра Браун-Железнова… разрыдалась.
— Товарищ Александра, осталось семь минут, — негромким деликатным голосом прогугнил майор Слонов откуда-то сбоку. — Нам пора взлетать.
— Вы летите… А я не пойду… Не хочу… Не пойду я… Останусь… — повторяла Александра, сотрясаясь всем телом. На краю ее сознания промелькнула мысль о том, что колготки у нее на коленях теперь порваны.
Секунд тридцать застенчивый майор Слонов сохранял свою застенчивость. А затем вдруг отбросил ее.
— Я т-тебе не пойду! Я т-тебе останусь! — Рявкнул он.
Майор сгреб Александру в охапку, поднял ее с колен и силком потащил к трапу серого флуггера-лимузина «Альтаир».
Часть вторая. Пушкин
Глава 1. Я на красной трибуне
Август, 2622 г.
Линкор-авианосец «Суворов»
Район
Меня зовут Александр Пушкин.
Я — гвардии старший лейтенант ВКС России и, говорят, неплохой человек.
У меня есть невеста Таня и новейший истребитель РОК-17 «Орлан». И лучше не спрашивайте у меня, кого из двух я люблю больше. Всё равно правды вам не скажу.
Вспомнили меня? Нет? Тогда я вам немного помогу.
Первый раз на войну я попал еще будучи кадетом Северной Военно-Космической Академии. Тогда, в мае 2621 года, джипсы напали на конкордианцев — наших собратьев по Великорасе — и так ловко надавали им по их высоким персидским шапкам, что нам пришлось срочно вмешаться. Наше командование очень спешило помочь обиженным сироткам и не побрезговало даже кадетами — я был среди них.
К счастью, с джипсами мы разобрались сравнительно оперативно, и у моего потока даже появились шансы доучиться…
Однако наши собратья по Великорасе опередили наши учебные планы на полгода. Так что вместо подготовки к выпускным экзаменам мы попали в действующий флот, на борт авианосца «Три Святителя».
Мы воевали с клонами с января по июнь. Мы устали от этой войны.
Не стану говорить, что «повзрослел». Потому что правильнее сказать «постарел». По крайней мере, на моих висках появилась настоящая седина.
Не то чтобы я ею горжусь. Но и прятать не прячу. Таня говорит, можно закрасить краской для волос. Можно. Но только зачем?
После войны мы отдыхали беспрецедентно долго — месяц.
Я даже успел слетать на планету Екатерина — вы угадали, для знакомства с семейством Ланиных, родителей Тани. Родители эти показались мне людьми одновременно нелепыми, незлыми и бесцельными, то есть именно такими, какими их и описывала моя невеста.
Но уже во второй половине июля меня из отпуска экстренно отозвали. Заставили переучиться с «Дюрандаля» на «Орлан» и, утвердив на должности командира эскадрильи, направили в систему Макран — в одно из клонских галактических владений, оккупированных нашими войсками.
Для виду я, конечно, поворчал — чтобы Таня не подумала чего-нибудь нехорошего. Ну вроде того, что мне с ней скучно, или что я неисправимый солдафон.
Но в душе я был даже рад.
Потому что рожденный летать должен летать. А не, допустим, ползать. Или тем более — объедаться миногами под маринадом из яиц мафлингов, любимым блюдом гостеприимных жителей Екатерины.
Я прибыл в систему Макран шестого августа.
А уже седьмого числа снова вступил в бой!
Недобитые клонские фанатики из так называемой эскадры «Сефид» пытались вести партизанскую войну против нас. Какова наглость, а?