На край света
Шрифт:
Берег тянулся к юго-востоку. Черная громада горы заслонила небосвод. Потемнело.
Серые облака вылетали из-за носа и мчались за кочами, клубясь и снижаясь чуть не до воды. По ту сторону носа волны сверкали матовой сталью; здесь они казались свинцовыми.
Гребцы искоса поглядывали на грозные утесы и громадные льдины, кружившиеся у скал и плывшие кое-где по морю. Мрачное величие картины отразилось на лицах мореходцев. Тишина воцарилась на кочах. Даже с коча анкудиновцев не было слышно ни буйных песен, ни обычных насмешек.
Герасим Анкудинов сидел в своей казенке, опираясь руками о широко
— Что ж это выходит, братики? Получили мы подъемные от Стадухина али нет?
— Полуцили, — недоуменно ответил Неронов, — как не полуцить… Полуцили.
— А что обещал нам Михайла на Погыче-реке? Помните?
— Цо? Ну, обещал нам из добыцы долю…
— Обещал ли он это, братики? — Тонкие губы Анкудинова захватили черный ус, а его глаза еще больше сощурились.
— Что обещал, то обещал, — кивнул головой и Косой.
— А дело-то свое мы сделали? — вдруг быстро повернув голову, резко спросил Анкудинов. — Помешали мы Дежневу пойти на Погычу? Молчите? Вот то-то и оно, что нет, — Анкудинов снова понизил голос. — А Погыча-то река, глядишь, вот-вот и объявится. До Погычи-то уж, чай, рукой подать.
Наступило короткое молчание. Анкудинов кусал губы, постукивая пальцем о рукоять сабли. Неронов, выпучив глаза, смотрел на него. Косой, как уставился неподвижным взглядом на сапог Анкудинова, так и не отрывался от него.
— Был расчет на этого Курсуя, — продолжал Анкудинов. — Да он дураком оказался. Дела, как должно, не сделал.
— Собака! — мрачно произнес Косой.
— А что будет, коли Дежнев до Погычи дойдет? Тем же часом он там укрепится. Острог поставит. А там возьми-ка его! Выкуси! Здесь надо задержать Дежнева. Говорите, как, по-вашему, это сделать?
Неронов растерянно развел руками.
— Что пытаешь? — хмуро ответил Косой, переводя взгляд с сапога Анкудинова на его шапку. — Сам знаешь, что делать. Разгромить Дежнева надо, вот что.
— Дело говоришь, Косой, дело! — угодливо подхватил Неронов.
«Разгромить!» Об этом Анкудинов уж не раз думал, но сомневался. Понравится ли такой оборот Стадухину? Он ведь не приказывал убивать.
Дверь казенки распахнулась, и в нее шумно вошел Ивашко Вахов, дежуривший на коче за старшого. Веснушчатое лицо его вытянулось и казалось смущенным.
— Атаман, — нерешительно проговорил Вахов, — глянь-ко наружу. Ненастье близится… Прикажешь, может, чего…
— Что там еще! — Анкудинов недовольно поднялся и вышел из казенки.
Погода и вправду изменилась. Ветер порывисто дул с запада. Над кочем низко проносились серые облака. Мрачные тучи, переваливая через гору, спускались к морю. Глухо слышался рев прибоя.
Резко похолодало, закружились снежинки, и скоро снег повалил хлопьями. Большая часть кочей скрылась за пеленой снежного шторма. Впереди виднелись только два судна. Это были «Соболь» Исая Игнатьева и «Сохатый» Семена Пустоозерца. На лице Анкудинова появилась усмешка.
— То и счастье, что иному ведро, иному ненастье, — проговорил он. — Ну, братики, слушайте атамана! Дело вам будет. Не забыли вы, чай, зачем мы сюда, на край света, залетели?
— Как забыть!
— Знаем!
— Медлить нечего. Разгромим этих сермяжников, что с Дежневым да с этим купецким приказчиком нам дорогу перебегают. На Погыче мы и без них похозяйничаем.
— Верно!
— Громить дежневцев будем порознь.
— Давно бы так-то!
— Брать кочи съемным боем [74] . Стрелять не дозволю. Средь метели мы без шума захватим задний коч. Прочие ведать того не будут. А там и тех одолеем. Взять оружие!
74
Съемный бой — рукопашный бой.
Топот, глухие крики, звон оружия — все это могло бы предупредить Исая Игнатьева о готовившемся нападении, но липуха [75] глушила звуки.
Боясь потерять из виду идущий впереди коч, Игнатьев посадил всех восьмерых людей своей ватаги за весла, но скоро и «Сохатый» скрылся за завесой из косо летевших хлопьев снега.
Тщетно Игнатьев напрягал зрение: он не мог снова увидеть «Сохатого».
— Навались! — кричал Игнатьев.
Вдруг он инстинктивно оглянулся и увидел, как завеса снегопада раздвинулась и в каких-нибудь четырех саженях от «Соболя» выплыл высокий черный нос коча. Изогнутый, словно лебединая шея, увенчанный деревянной кошачьей головой, он быстро надвигался на «Соболя».
75
Липуха — густой мокрый снег.
Игнатьев узнал «Рысь». Он не успел ни крикнуть, ни повернуть руль, как прозвучал глухой стук столкновения судов, «Соболь» вздрогнул от удара в корму. Стукнула рея опущенного на «Рыси» паруса; раздались крики на обоих кочах.
— Куда прешь!
— Ослепли, дьяволы!
— Хватай багром!
Игнатьев повернул руль направо, и кочи разошлись. Анкудиновцы не успели сцепиться с «Соболем». Ни у Игнатьева, ни у кого-либо из его людей не мелькнуло еще мысли, что это нападение. Столкновение судов показалось случайным.
Однако Игнатьев увидел, что «Рысь» снова сближается с «Соболем», подходя правым бортом. Он заметил оружие в руках анкудиновцев. Над головами лихих людей качались бердыши, блестели клинки обнаженных сабель.
Игнатьев понял. Его колючие глаза загорелись, и лицо стало твердым и решительным. Обычно осторожный, неохотно рисковавший без особой надобности, в минуты неизбежной опасности Игнатьев был стоек и отважен.
— К бою! — прозвучал его голос.
Ватага «Соболя» бросила весла и схватилась за первое попавшееся оружие. Игнатьев оставил ненужный уже теперь руль и, выхватив пистолет, выстрелил в протянувшего багор Калинку Куропота. Багор выпал из простреленной руки Куропота, но Ивашко Вахов подхватил его и зацепился за корму «Соболя».