На краю бездны
Шрифт:
— Твою мать! — рявкнул Артем.
Он в один прыжок перелетел через свой стол и приземлился рядом со мной.
— Серега, срочно вызывай скорую!
Брат подхватил меня с пола и уложил на кожаный диван, который стоял напротив дубового письменного стола.
— Господи! Яна! — простонал Романов, хлопая меня по щекам. — Черт! Дыши!
Я бы и рада, да вот только не могла расслабиться. Слезы текли по раскрасневшимся щекам, а глаза закатывались. Тьма подступала все ближе.
Ощутила влажные губы Артема на своих, он заткнул мне нос рукой и делал искусственное дыхание. Не позволил задохнуться.
— Ну же, Яна! Не смей умирать в моем кабинете, — прошептал он, снова отправляя порцию воздуха в мои легкие.
Чудом удалось вдохнуть самой. Легкие горели, я закашляла, и судорожно глотала драгоценный кислород. Голова кружилась… Встретила испуганный взгляд голубых глаз. Артем склонился надо мной, готовый в любую секунду заменить мне ИВЛ. Я, тяжело дышала, смотрела на его губы, которые только что прикасались к моему рту, и меня накрыло. Не знаю зачем, но резко обхватила руками голову Артема и впилась в его губы своими, ощущая невероятный выброс адреналина в кровь, такой мощи, что сердце едва не разорвалось. Невероятное чувство… Оно как наркотик… Поэтому я и носилась на мотоцикле, как ненормальная. У Романова глаза распахнулись, и он впал в ступор на несколько секунд, а потом грубо оторвал меня от себя и отскочил как от опасной гадюки. Нервно провел руками по волосам, сжал кулаки, делал вдохи, пытаясь совладать с собой.
Артем посмотрел на меня таким тяжелым взглядом, что у меня невольно мурашки поползли по позвоночнику. Не знаю, что его удержало, но я каждой клеточкой чувствовала его желание пристрелить меня.
— Ты спятила? Ты что творишь, дуреха? — прерывисто дыша, прорычал он. — У тебя окончательно крыша съехала?
Я часто захлопала ресницами, потерла ладонью свою шею, а в голове ни одной трезвой мысли. Может, реально спятила? Что вообще на меня нашло? Это из-за отчаяния?
— Если не отпустишь Ваню, я либо сойду с ума, либо покончу с собой. Это не пустые угрозы. Или опять разволнуюсь так, что приступ накроет, а рядом никого не будет, — прохрипела я.
Артем закрыл лицо ладонями, а потом опустил руки в бессилии. Посмотрел на меня с лютой злостью и прорычал:
— Я отпущу твоего Ивана в первый и последний раз. Если попадется снова, его уже ничто не спасет. Но с этого дня ты мне больше не сестра. Ты перешла черту. Выбрала тьму. Та Яна, которую я любил и знал, умерла. Кто ты, я не знаю. Испорченная дрянь, которая не понимает что плохо, а что хорошо. Нравится жить в дер*ме, право твое. Я старался тебя вытащить, как мог. Но уже слишком поздно. Ты как твоя мать, помешалась на своей любви к негодяю!
— Тёма, — глотая слезы, прошептала я. — Я люблю его… Прости.
— Замолчи! Видеть тебя не хочу и слышать. Какого черта ты меня поцеловала? Тебе лечиться нужно. Чему ты ребенка научишь? Ты такая же, как и твоя мать, — выплюнул он.
Я ничего ответить не смогла, задыхалась от боли. Брат меня никогда не простит. Никогда. В кабинет вбежали медики, и Романов быстро обрисовал всю ситуацию, которая произошла. Меня увезли в больницу, а через два часа в палате появился Ваня. Он подлетел ко мне и сжал в своих крепких объятиях. Я не выдержала и разрыдалась, цепляясь за его плечи, как за спасательный круг.
— Ванечка! Ваня! — восклицала я, ловя его жадные поцелуи.
Тарасов прикасался губами к моим щекам, губам, шее. Лихорадочно целовал, зарывшись руками в волосы.
— Детка, — выдохнул он, а потом снова прижал к груди, гладя меня по голове. — Спасибо. Ты спасла меня. Люблю… До безумия… — шептал он, сминая мои губы.
А я не могла остановить рыданий. Понимала, что вытащила Ваню слишком дорогой ценой. Осознание того, что лишилась Артема, больно жалило в сердце, и тоска окутывала душу. Какого черта я его поцеловала? Зачем? Что на меня нашло? Теперь он точно считает, что я ненормальная. Почему я творю глупости, о которых потом сожалею? Почему шаг за шагом приближаюсь к бездне?
— Ваня, я хочу домой, — простонала я.
— Врач сказал, что у тебя острое психическое расстройство и тебе нужна помощь. Они боятся, что это может спровоцировать выкидыш, — заявил Ваня. — Побудь под присмотром пару дней. Пожалуйста! А потом я заберу тебя, и мы уедем отдыхать, — уверил Тарасов.
Ваня пробыл со мной до закрытия больницы, а потом ушел, пообещав вернуться утром. Когда осталась одна, взяла в руки телефон и набрала номер Артема. Долгих десять гудков. Я была уверена, что он не ответит. Поэтому когда раздался его голос, я вздрогнула.
— Ты как? — без эмоций спросил он.
— Тёма… Родной мой, прости! Я не знаю, что на меня нашло. Прости за то, что поцеловала и за то, что ты одной ногой вошел на темную сторону, когда отпустил Ваню. Прости… — протараторила я, раскаиваясь в своих грехах.
— Как ты? — все так же сухо повторил он.
— Теперь, когда Ваня рядом, я успокоилась и пойду на поправку.
— Рад за тебя. А теперь сделай и ты для меня кое-что. Не звони мне больше.
В трубке послышались гудки, а я не удержала рыданий. Зажала рот рукой, чтобы остановить визг, рвущийся наружу. Господи! Мне было стыдно, больно и плохо. Я никчемный человек. Таким нет места в этом мире. Лучше бы отец тогда убил меня. Из меня не выйдет хорошая мать. Меня возбуждает насилие и все запретное, я перепробовала в этом мире все, что только можно и нельзя. Знаю, что такое травка и наркотики не понаслышке. Если бы Виктор в свое время не заметил, что я подсела на «расслабляющие» препараты, то превратилась бы в наркоманку. Он тогда высек меня так, что я неделю сидеть не могла. Зато отбило все желание глотать всякую гадость. Артем прав. Яна, которую он знал, больше нет. У меня гнилая душа, мне уже никто не поможет. И Романов прав, я помешалась на любви к Ване настолько, что творю не понятно что. Если Ваня поднимет руку на нашего малыша, я, скорее всего, как и моя мать, буду стоять в стороне. Не хочу этого! Не желаю такой же участи своей крохе.
Утром, когда пришел лечащий врач, я попросила сделать мне аборт, потому что такое чудовище, как я, недостойно обрести ангела. Я испорчу малыша, обреку на страдания. Этого я не хотела. Моя жизнь сломана. Мне бы уйти на покой, да вот беда, инстинкты самосохранения работали на полную мощность. Оставалось смириться со своим статусом дряни и существовать в тени, тихо завидуя тем, кто обитал на светлой стороне.
Через два дня, подписав документы, меня забрали в операционную. Ваня подержал и одобрил мое решение избавиться от малыша. Даже показалось, что он выдохнул с облегчением.
Я положила руки себе на живот, и обжигающие слезы потекли по щекам. Мысленно просила прощение у крохи, которому не дала шанса появиться в этом мире. Душу выворачивало наизнанку, и боль, подобно стрелам, била точно в цель, поражая сердце. Я убийца. Подписав согласие, стала палачом для ангела. Гореть мне в аду. Очень надеялась, что там мне не будет пощады, ведь грех, который брала на душу, непростителен, и оправдания мне не было.
Когда очнулась после наркоза, рядом сидел Ваня и держал меня за руку. Внутри меня ни одной эмоции, лишь разъедающая пустота, которая звенела, оглушая. Казалось, что я уничтожила последнюю крупицу своей светлой души, и свет для меня окончательно померк.