На краю бездны
Шрифт:
— Переоденься, а то заболеешь. Завтра я заберу твои вещи у Тарасова и привезу сюда, — спокойно заявил Виктор, а я, стуча зубами, смотрела на него с паникой.
Громов присел передо мной на корточки, прищурился, нежно обхватил пальцами мой подбородок и, посмотрев в глаза, сказал:
— Маленькая, я же говорил, что ты снова будешь моей. Только на этот раз я тебя никуда не отпущу. Ты станешь моей женой. Больше ни один мужчина к тебе не прикоснется, и развод ты никогда не получишь. Каждая собака будет знать, что ты моя. Один раз дал тебе волю, больше не повторю свою ошибку. Или будешь моей или ничьей.
То, чего я так боялась, свершилось. А кто в этом виноват? Только я! Нужно было бежать, сверкая пятками, а я вцепилась в Ваню, осталась возле демона, а ведь могла скрыться. А теперь? Громов не отпустит… Хотелось плакать, но сил не было. С безразличием смотрела на Виктора. Мне было все равно, что он задумал. Боль разъедала душу, к жизни угас интерес. Судя по всему, мой опустошенный взгляд не понравился Виктору. Громов выругался, а потом стащил с меня мокрые вещи. Как куклу переодел, уложил на кровать и укрыл одеялом. Сел рядом со мной и нежно гладил по голове.
— Яна, я тебе не враг. Когда станешь моей женой, я тебе изменять не буду. Прости, что пришлось применить силу, но по доброй воле, ты бы не приехала ко мне, — прошептал он, поцеловав меня в висок.
— Это правда? — проглотив ком в горле, спросила я безжизненным голосом. — Ваня и Алиса… Женаты? Когда?
— Я об этом узнал вчера. Один из компаньонов позвонил Зайцеву и поздравил его с таким знаменательным событием. Так и узнали, что эти двое решили стать рыбами крупнее. Мы с Костей не лезли «наверх», нас и так все устраивало. А вот Ване и Алисе захотелось большего. Они объединились, получили поддержку вышестоящих, им даже выделили в качестве свадебного подарка границу владений, правда, в соседнем городе, но все же получили небольшую власть. Хотят стать пираньями, а со временем акулами.
Мне стало дурно от осознания того, что Ваня собирался переехать не из-за меня…
— Я нужна ему в качестве любовницы, да? — всхлипнув, спросила, пальцами сжав кай одеяла, да с такой силой, что костяшки побелели.
— Они никому ничего не собирались говорить. Костик там рвет и мечет. Как бы он дочь свою не пристрелил… Ладно, это их проблемы. Ваня тебя не хотел отпускать, ты бы жила с ним. Да, в качестве любовницы. Он любит тебя, я это знаю, однако погнался за двумя зайцами. Поэтому ты здесь.
Я зажмурилась и прикусила кулак, чтобы не завыть. С трудом удержала рвущиеся рыдания. Дышала тяжело, жадно глотая воздух.
— Я хочу побыть одна, — прохрипела, глотая слезы.
— Нет, — строго сказал Виктор. — Тебе нужно поспать, поэтому отдыхай, а я посижу с тобой.
Спорить было бесполезно, а умолять я не привыкла. Никогда не унижалась и не просила пощады. Поэтому закрыла глаза и не заметила, как провалилась в сон.
Проспала я до обеда. Когда разлепила веки, в комнате стояли чемоданы с моими вещами. Виктор уже успел побывать в нашей с Ваней квартире? Радовало только то, что мне не пришлось возвращаться за ними самой. Тарасова видеть не хотела, как и слушать его оправдания. Быть женой Виктора не собиралась.
Оставался только один вариант — побег. Разобрала свои вещи для видимости, а вот один чемодан наоборот собрала, уложив самые необходимые вещи на первое время. Затолкала его под кровать. Привела себя в порядок и спустилась на первый этаж. Насторожило, что в доме не обнаружила домработницы Ольги Павловны. Вошла на кухню и улыбнулась. На столе меня ждал любимый завтрак: кофе с тостами. Радовалась, что меня оставили одну.
Позавтракала, помыла за собой посуду и хотела выйти на улицу, разведать обстановку. В коридоре наткнулась на Громова. Он стоял, сложив руки в карманы брюк. Смотрел на меня строго, а у меня мурашки поползли по спине. Сердце ускорило ритм. Я каждой клеточкой ощущала опасность. Инстинкты обострились. У Виктора был взгляд охотника, который поймал добычу. Судорожно сглотнула и неосознанно попятилась назад. Виктор, не отрывая от меня взгляда, медленно расстегнул пуговицы на рубашке и снял ее с себя, отбросив в сторону. Я смотрела на его загорелое тело, на широкие плечи, крепкие руки. У Виктора не было кубиков пресса, но живот смотрелся подтянутым. Хотя у многих мужчин его возраста отрастало пивное брюхо. Я лихорадочно искала пути к отступлению. Ближе всего находилась лестница на второй этаж. Сорвалась с места и, перепрыгивая через две ступеньки, помчалась наверх, кожей ощущая, что хищник преследовал по пятам. Залетела в комнату и заперла дверь. Виктор выбил ее двумя ударами ноги, а я забилась в угол и замотала головой. Только не это! Знала ведь, что Громова возбуждала игра «маньяк — жертва».
— Не подходи ко мне! — прорычала я, сквозь стиснутые зубы.
Он лишь усмехнулся. Я долго сопротивлялась, кусалась, била его, пинала, но Виктору все равно удалось приковать меня к кровати. Лежала на постели в позе звезды, без возможности пошевелиться.
— Ненавижу тебя! — рявкнула я, а Виктор посмотрел на меня с желанием.
— Для меня это не новость, — хмыкнул он.
— Если прикоснешься ко мне, я покончу с собой, — произнесла уверенно.
Во взгляде этого дьявола отразилось сомнение.
— Что же я тебя услышал. Значит, придется сделать так, чтобы ты захотела меня и согласилась по доброй воле, — спокойно заявил он.
— Ты псих! Настоящий! Больной на всю голову, — зашипела я, а он оскалился.
— Вот поэтому мы с тобой идеальная пара. Два сапога — пара, — прошептал он, наклонился и стал покусывать мои губы.
Я сцепила челюсть, чтобы не дать ему возможность поцеловать меня. Громов хмыкнул, надавил мне на щеки, отчего мой рот приоткрылся. Поцеловал жестко, с напором, дав понять, что шутить с ним опасно. Отстранился от меня, а потом достал нож и распорол мою одежду, оставив лежать обнаженной. Когда увидела орудие пыток в его руках, чуть не застонала от досады. Виктор погрузил в мое тело металлические шарики на цепочке. Я зажмурилась и прикусила губу, чтобы удержать стон.
Громов поднялся с кровати и вышел из комнаты, оставив меня одну. В прошлом он уже пытал меня так. Малейшее шевеление и шарики начинали двигаться внутри меня, разжигая пожар, заставляя тело наливаться свинцом. Мышцы живота сжались, вся кровь устремилась вниз, а мозг плохо соображал. Я дышала тяжело, прерывисто, облизывала пересохшие губы. Но не звала Громова на помощь. Лучше сдохнуть… Никогда не просила пощады и в этот раз не дождется. Наверное, поэтому он меня и любил, я никогда не сдавалась. С другими ему было не интересно, потому что удалось их поработить, сломать, но только не меня.
Через час Громов вошел в комнату и поднес к моим губам стакан с водой. Я делала жадные глотки, чтобы утолить жажду. Руки и ноги затекли, а между ног горело так, что задыхалась и ни о чем думать не могла. Плотские желание взяли вверх над разумом.
Пробрало до дрожи, когда Виктор медленно извлек шарики, а потом, провел рукой по моей ноге, проник в мое тело двумя пальцами. Я приглушенно застонала. Острота ощущений зашкаливала так, что чуть сердце не разорвалось в груди.
— Попроси, и я подарю тебе освобождение, — прохрипел Громов, смотря на меня помутневшими от желания глазами.