На краю Дикого Поля
Шрифт:
По моему совету корпуса повозок, а их в производстве три типа: ландо, кабриолет и бричка, стали строить поточным методом: то есть в раскроечным цеху фанеру пилят в определённый размер, в кузовосборочном цеху их них ваяют собственно кузов, а в сборочном собирают уже в готовую вещь то что пришло из кузнечного, механического и кузовосборочного цеха.
Но беда подкралась с неожиданной стороны: не хватает рессорной стали. Обоянский завод пока не способен обеспечить потребное количество такого сорта.
Вот почти собранные экипажи стоят плотными рядами в каретном сарае, и туда ходят толпы сановитых посетителей, любующихся на собственную собственность, которую невозможно забрать по причине неготовности. Лично наблюдал, как князь Пётр Михайлович Щенятев посидел на мягких подушках своего ландо, взобрался на место кучера, и даже подержал воображаемые вожжи... И со вздохом удалился.
Итак, я сижу в своём кабинете. Сижу уже давно, на улице уже и солнечный свет гаснет, но зато бумаги я почти разобрал, остался сущий пустяк, с пяток документов.
– Александр Евгеньевич, разреши войти?
– А, Родион Сергеевич! Присаживайся, прошу. С чем пожаловал?
– С радостным известием, точнее с двумя. Во-первых, татары с черкасами набег на нас устроили, но встретили их хорошо, многие остались. Коней опять почти тысячу отбили.
– Хорошая новость. Значит батюшка твой хорошо службу наладил.
– А вторая новость... Позволишь пригласить вестника?
– Сделай милость.
Родион торжественно открыл дверь, и в неё вошел Орлик Ильич собственной персоной, с длинным тяжеленым свертком в руках.
– Приятная неожиданность! Здравствуй, Орлик Ильич!
– я искренне обрадовался Орлику
– И тебе здравствовать, Александр Евгеньевич!
– Орлик довольно низко поклонился.
– Вот что, Орлик Ильич, пока о делах не начали, скажи, как поживает Илюша? И как здоровье супруги твоей, Людмилы Борисовны?
– Слава богу, всё благополучно. Все здоровы, Людмила Борисовна и Илюша приехали со мной, сейчас на подворье князя Давыда Васильевича.
– Это отлично. Завтра жду вас у себя к обеду, как бывало. Кабриолет я за вами пришлю.
– Очень наслышан я об этой новине, но не видел ни разу.
– Значит сразу и прокатитесь. И непременно привозите Илюшу.
– Да, Илюша очень к тебе стремился, он очень обрадуется.
– С чем приехал, Орлик Ильич?
– Полюбуйся, вот мы выполнили твою задачу.
– Орлик размотал рогожу и я увидел пять полутораметровых труб разного диаметра.
– Неужели?
– Не неужели, а так точно!
– Орлик светился гордостью.
– Ну рассказывай, друг мой, а то я сейчас лопну от радости!
– Значит так: трубопрокатный станок мы довели до ума и теперь он вполне работоспособен. Шутка ли, больше года голову ломали, сделали две деревянные модели, и только потом воплотили в железе. Сначала думали, что можно будет тянуть трубы разного диаметра на одном станке, после переналадки и смены валков и оправок, но потом решили, что всё равно трубы будут нужны разного диаметра и с разной толщиной стенок, вот и построили сразу пять станков. Длиннее полутора метров труба не получается, просто не хватает мощности привода. У нас ворот, на выделке наименьшей трубы в двадцать миллиметров, крутят четыре пары волов, а диаметр в девяносто пять миллиметров с трудом крутит водяное колесо, что установлено на плотине Чёршинского ручья. Огненные машины, которые ты иногда обзываешь стирлингами, просто не тянут даже самый маленький диаметр.
– А каков сортамент?
– Двадцать, тридцать, сорок, пятьдесят и девяносто пять миллиметров.
– Радуйся, Орлик Ильич! Благодаря твоему станку привод дающий любую мощность будет, и будет скоро. Просто без цельнотянутых труб за него, этот привод, браться просто нет смысла.
– Очень интересно. А что это за привод?
– Паровая машина, Орлик Ильич.
В это время Родион взял самую тонкую трубу и начал её внимательно разглядывать со всех сторон. Посмотрел на просвет, направив на окно.
– Орлик Ильич, - тихо сказал он - а ты сам понял, что ты сотоварищи сотворил?
– Ну трубы. Полезное дело, вон в паровую машину пойдут.
– Сколько ты можешь вот таких труб на своём станке за день сотворить?
– Проверяли мы. За десять часов, Александр Евгеньевич запретил дольше работать, станок выдал полсотни труб. Чуть больше, пятьдесят три.
– Мамочка моя дорогая, полсотни за смену! Полсотни с одного станка!
– В чём дело, Родион Сергеевич, что ты так взволновался?
– Да ты сам посмотри, Орлик Ильич - и Родион приложил к плечу трубку, словно ружьё и сделал вид что прицеливается.
– И правда! Родион Сергеевич, светлая ты голова! Это же готовые стволы для ружей, или три ствола для рейтарских пистолей.
– Или шесть стволов для обычных пистолей - дополнил Родион - и не совсем готовые. Их надо ещё прошлифовать изнутри, дорнировать и... Орлик Ильич, а не сможешь сделать станок, чтобы нарезы прокатывала?
– Думать надо. Ничего невозможного в этом мире нет, и не предвидится.
– Орлик Ильич - включился я в разговор - о разработке станка кто в курсе?
– Я, да восемь моих мастеров. И ещё директор, Ефим Иванович.
Директором с моей лёгкой руки, в Обояни называют Сороко-Ремизова.
– Вот и хорошо. Попросите мастеров молчать, поскольку сей станок своей властью объявляю государственной тайной, и любое её разглашение сам знаешь, что сулит.
– Знаю, чего уж там, почти все мои станки под этим грифом идут.
– спокойно ответил Орлик - Опять у особиста бумагу подписывать?