На краю одиночества
Шрифт:
Найти.
Наказать.
Найти и наказать того ублюдка, который посмел…
– Как она? – Глеб заставил себя говорить шепотом, и Земляной мотнул головой, но все же ответил:
– Так же, как минуту назад. И две минуты. И пять минут. И десять. Обсядь уже.
– Не могу.
– Тогда женись.
– Сейчас?
– А что? Невеста в беспамятстве, возражать не будет, а потом уже извинишься… букет побольше.
– Она не любит срезанные цветы.
– Да? – Земляной почесал
– Их тоже.
– Какая восхитительно неправильная женщина! Ладно, конфеты подаришь мне. Что? Я-то их очень даже люблю. В общем, морок я снял, но тут… такая штука… в общем, женись, – Земляной тяжко вздохнул. – И по старому обряду, иначе не поможет. Воздействовали через проклятье. И ей повезло, что это самое проклятье, во-первых, уже изменилось до неузнаваемости. Во-вторых, его крепко спеленали. Так, что до Анны долетало только эхо. Но еще бы немного…
И не успели бы.
Земляной и без того перехватил Анну у ворот.
Скрутил.
Погасил сознание. И перенес в дом.
– В общем… сам понимаешь, если не вышло один раз, выйдет другой. И может оказаться, что этот другой будет куда как успешнее.
Земляной дернул себя за ухо.
Вздохнул.
– Стало быть, – ярость ушла.
Глеб присел у постели, от которой все еще неуловимо пахло пылью. Вот интересно получается, в доме убирают и весьма старательно, а пылью от вещей все одно пахнет.
Анна спала.
Дышала ровно и спокойно. Улыбалась даже. И в этом сне казалась совсем молоденькой, такой светлой, что…
Желание свернуть шею уроду, который посмел тронуть то, что принадлежит тьме, окончательно оформилось.
– Я не могу, ты знаешь.
– А кто может? – Земляной присел с другой стороны постели. – Нет, она мне, безусловно, глубоко симпатична, но сам знаешь… этот брак мне не разрешат. Если бы я еще о проклятье не знал, я бы, может, и попробовал. Но я знаю… а стало быть, запрет сработает. Может, Даниловского попросить?
– Нет.
Злость вновь всколыхнулась.
И отступила.
– Вот… видишь, – Земляной коснулся бледного лба. – Так что придется самому.
– Ты же знаешь.
– Знаю. И ты знаешь. И мы оба знаем, что мы – не они, что… то дерьмо, оно нас не коснулось.
– Пока не коснулось.
Ее сердце билось ровно. Медленно, но все одно ровно. И Глеб держал тонкую руку, прислушиваясь к голосу этого сердца.
– Может, и вовсе не коснется. Может, прав дед? И мы с тобой – дети, которые боятся призраков?
– Иных призраков и бояться не грех.
– Только наши живут в наших же головах… да и Анна, извини, не твоя матушка. У нее хватит сил уйти.
– И хватит порядочности остаться.
–
– Нет, – Глеб покачал головой. Нить, за которую потянули, оборвалась, но тот, кто позвал Анну умереть, сумеет создать вторую.
Или третью.
И… да, иного выхода нет.
– Знаешь, что удивительно? – тихо спросил Земляной. – Что они не боятся.
– Чего?
Но Александр лишь покачал головой. Прижал палец к губам. И произнес:
– Всему свое время. А то точно так и помрешь дураком одиноким…
Глава 16
Анна слышала море.
Неужели добралась? Оно шелестело. Набегало и отступало. Дразнило близостью, запахом воды и камня, водорослей, которые раскладывала на берегу мотками зеленых нитей. Оно звало Анну голосами чаек. И замолкало.
А потом море исчезло.
И запах. И все исчезло, осталась лишь темная комната и смутно знакомый мальчишка, сидящий напротив. Он забрался на табурет с ногами, руки вытянул и теперь развлекался покачиваясь взад-вперед, при том норовя усидеть.
– Где я? – тихо спросила Анна.
– У нас, – мальчишка ответил, правда, покачнулся и едва не сверзся с табурета. – Мастер сказал смотреть. Я смотрю.
– Ты кто?
– Не помнишь? Илья. Шлюхин сын, – он прищурился, пытаясь уловить в выражении лица Анны что-то такое. – Моя мать была шлюхой.
– А моя меня прокляла.
– Тоже прикольно, – кивнул мальчишка.
Конечно. Как Анна могла забыть его? Но это потому, что в ее голове поселилось море. А оно гораздо смывать воспоминания, которые полагает лишними.
– Не упадешь?
– Не должен. Я хотел вором стать. А придется некромантом.
– Тоже прикольно, – Анна попыталась сесть, но голова кружилась.
– Ага… – он все же слез и поинтересовался: – Пить хотите? Мамашка моя с похмелья всегда сушняком маялась.
– У меня не похмелье.
– Но пить хотите?
– Хочу.
– Воды? – на всякий случай уточнил Илья.
– Воды.
Вода была тепловатой и пахла колодцем, но Анна пила, не способная напиться. И когда стакан опустел, Илья наполнил его вновь.
– Зачем ты хочешь убить Богдана? – Анна все же сумела справиться с жаждой, но головокружение не прошло. И она легла. Диванчик был жестким, в спину впивалась выскочившая пружина, а пара мрачноватых пейзажей грозила свалиться Анне на голову.
И она закрыла глаза.
– Кого? А, графинчика… а чего он выпендривается? – Илья нисколько не удивился вопросу. – Самый умный, типа…
– А он умный?
– Умный, – подумав, согласился мальчишка.
– И за это его следует убить?
Молчание.