На краю Принцесс-парка
Шрифт:
Решено было, что сразу после окончания войны Бет и Джейк переедут в Америку и поселятся у матери Дэниела, а сам Дэниел должен был присоединиться к ним после демобилизации. После этого в доме, в который в любой момент могла вернуться законная владелица, останутся только Руби и ее дочери.
Руби сняла светонепроницаемые шторы и начала, как могла, приводить дом в его первоначальное состояние. Многолетнее проживание в доме большого количества людей, в том числе детей, оставило следы, которые невозможно было скрыть. К примеру, вряд ли миссис Харт решила бы, что Руби, которую она просила лишь присмотреть за домом, исключительно по доброте душевной привела
Руби не собиралась скрывать от миссис Харт, что жила в ее доме, но решила, что будет лучше, если к этому времени они уже найдут себе новое жилье. Однако сделать это оказалось очень сложно, если не сказать невозможно. Она спрашивала у всех знакомых, не сдается ли где-нибудь дом, оставляла свой адрес в газетных киосках и от корки до корки прочитывала объявления в прессе, но почти половина домов в Ливерпуле были разрушены или повреждены, и жилье искала далеко не она одна.
Время шло. Февраль сменился мартом, март как-то неожиданно перешел в апрель… Союзники приближались к Берлину, а Руби все никак не могла найти работу или новое жилье. Они с Бет создали свой собственный маленький мирок, но сразу после отъезда Бет все должно было рассыпаться – хотя бы потому, что необходимо будет где-то брать деньги. Руби начали сниться кошмары, в которых она возвращалась в место наподобие Фостер-корт, а когда выяснилось, что найти приличное жилье очень сложно, эти кошмары стали посещать ее почти каждую ночь.
В начале мая в новостях сообщили, что Гитлер покончил жизнь самоубийством, а на следующий день пал Берлин. Со дня надень ждали объявления об окончании войны. В эти дни Руби работала в доме миссис Эффи Гиттингс – красила стены скучной бледно-голубой краской, единственной, кроме белой, имеющейся в магазине, и попутно слушала радиоприемник, вещающий в соседней комнате. Старушка периодически заходила, чтобы выпить с Руби чаю – такого же пресного, как цвет краски, – и обсудить новости, которые она услышала по радио.
– Вы всегда работаете так аккуратно, – с восхищением в голосе говорила миссис Гиттингс. – Приятно, когда покраской и тому подобным занимается женщина. Мужчины оставляют на мебели брызги краски, а если ты осмеливаешься проявить недовольство, смотрят на тебя волком. Эта проклятая война принесла хоть что-то хорошее: женщины показали, что умеют выполнять почти любую работу так же хорошо, как мужчины.
Когда Руби устало тащилась домой, ей пришла в голову мысль, от которой захотелось протанцевать остаток пути. Она станет мастером по внутренней отделке помещений! Руби нравилось то, что в этом случае можно работать на себя, заканчивать работу, когда хочешь, и приходить домой еще до того, как дети вернутся из школы. Она решила, что, как только уляжется суматоха, связанная с окончанием войны, она где-нибудь напечатает листовки с рекламой своих услуг и занесет их в каждый дом в Дингл. Она вновь станет знаменитой – но на этот раз не в качестве посыльной ломбардов, а в другой роли. Не то чтобы слава была целью Руби – главным для нее было достаточно зарабатывать. Внезапно будущее стало казаться ей волнующим и многообещающим, и к тому времени, как она дошла до дома, в ее дизайнерской компании уже работали десять человек, все женщины. Руби сказала себе, что надо будет обязательно придумать для будущей компании какое-нибудь запоминающееся название.
У калитки она остановилась, и ее возбуждение
Напевая, Руби открыла дверь и вошла. Она собиралась включить радио и послушать последние новости, когда на втором этаже прозвучали тяжелые мужские шаги.
– Кто здесь? – дрожащим голосом произнесла Руби. У нее промелькнула мысль, что, возможно, вернулся Макс Харт.
На лестничной площадке появился молодой человек, ничуть не похожий на Макса.
– Черт возьми, а вы кто? – громко спросил он. – Я уже понял, что в доме живут какие-то люди, но их здесь быть не должно.
Руби с самого раннего детства прониклась твердым убеждением, что лучшим способом защиты является нападение, – хотя облечь эту мысль в слова она смогла лишь после того, как поселилась у Эмили и получила доступ к словарю. Кроме того, молодой человек сразу ей не понравился. На вид ему было где-то двадцать с небольшим – то есть он был лет на пять моложе ее. Это был очень высокий худой парень с набриолиненными черными волосами и жиденькими усиками. Брюки его перепачканного мелом костюма были слишком коротки ему и открывали поношенные коричневые ботинки. Руби подумала, что и сама она в заляпанной краской рабочей одежде выглядит не слишком привлекательно.
– А вы кто такой, черт побери?! – с чувством проговорила она. – И как вы посмели вломиться в мой дом?
– Вломиться?! – Молодой человек, выставив перед собой ключ, сбежал по лестнице. – Ваш дом! – фыркнул он. – Этот дом принадлежит миссис Беатрис Харт, но еще немного, и он будет моим – я собираюсь его купить.
Руби высокомерно вскинула голову, надеясь, что ей удалось скрыть свое потрясение:
– Она не сообщала нам, что собирается продавать дом.
Мужчина нахмурился:
– А с чего бы она вам это сообщала?
– Потому что она посылает мне письма из Колорадо, – солгала Руби. – Она живет там с сестрой. Вообще-то я уже некоторое время не получала от нее никаких вестей. Миссис Харт сказала, что мы можем жить здесь, пока она там. Ее сын, Макс, жил с нами, когда приезжал в отпуск. Вы случайно не знаете, где он сейчас?
– Никогда о нем не слышал, – уже спокойнее, но все еще с подозрением произнес молодой человек. – Почему же тогда миссис Харт в своем письме агенту по недвижимости не упомянула, что в ее доме кто-то живет?
– Я очень давно ее знаю, и она всегда отличалась рассеянностью. Так вы говорите, она продает дом?
– Да. Она второй раз вышла замуж и решила остаться в Америке. Даже странно, что она не сообщила вам об этом!
– Наверное, еще напишет.
Некоторое время они смотрели в глаза друг другу. У молодого человека были карие глаза, впалые щеки и тонкие, словно поджатые губы. В нем чувствовалось что-то дикое, словно он вырос в месте, еще худшем, чем Фостер-корт, и в детстве часто голодал. К ужасу Руби, по ее спине пробежал холодок возбуждения – и это шокировало ее, потому что парень был абсолютно непривлекательным.
– Как бы там ни было, – без выражения произнес он, – как только придет контракт, вам придется сразу съехать отсюда. Сколько человек здесь проживают?
– Я и двое моих детей. Еще здесь живет моя подруга с сыном, но они скоро уезжают. И когда должен прийти этот контракт?
– Через несколько недель.
Руби кивнула. Внезапно мысль о том, что им придется уехать из дома, в котором все они жили так счастливо, наполнила ее тоской. Коснувшись деревянных перил, Руби вздохнула.