На Краю Земли. Дилогия
Шрифт:
— Какого конкретно — наказания?
— Официальный штраф — до пятнадцати тысяч норвежских крон. Но, если нарвётесь на меня, то…
— То — что?
— То самое, о чём вы и подумали. Тундра — закон. Белый медведь — хозяин. А я — хозяин над белыми медведями. Подчёркиваю, над всеми белыми медведями этого архипелага… Могу продолжать?
— Безусловно.
— Спасибо, мадам, — выдержав положенную (на его взгляд), паузу, хмыкнул Тим.
— Мадмуазель, — уточнила — ангельским голоском — медноволосая барышня.
— Сомневаюсь, учитывая раскованность современных женских нравов… Впрочем, всякое бывает — на этом Свете… Итак, вторая порция строгих правил и запретов. Птичьи базары, расположенные на прибрежных скалах здешних фьордов. Ну, не надо к ним даже приближаться. Не надо. У здешних птичек и без вас имеется
Минут через десять-двенадцать, закончив полагавшийся инструктаж, он соскочил с валуна и, показав на прощание Тому Хенксу кулак, отправился в город. Вернее, к маленькой семейной гостинице «Балканы», принадлежавшей пожилому сербу Милану Добричу, где останавливался всякий раз, посещая Лонгьир.
Вообще-то, отелей и гостиниц в городе хватало, туристический центр, как-никак. Но крупные, входящие во всякие там международные сети, Тима никогда не привлекали — суета, толкучка, любопытные приставучие туристы. А практически все мини-гостиницы Лонгьира (за исключением «Балкан»), принадлежали одиноким незамужним дамочкам, что делало пребывание в них сущим адом. Кроме всего прочего, Тим ничего не имел против сербской кухни, которая ему нравилась гораздо больше норвежской, шведской, французской, испанской и итальянской. А единственный в городке русский ресторанчик закрылся, не выдержав жёсткой капиталистической конкуренции, ещё несколько лет назад…
Пройдя по улице — мимо многочисленных сувенирных лавочек и ресторанчиков — метров триста пятьдесят, он свернул в нужный проулок и буквально-таки нос к носу столкнулся с рыжеволосой девчонкой. Ну, с той самой, которая совсем недавно пыталась играть с ним «в гляделки», а потом упорно досаждала каверзными уточняющими вопросами.
— Тимофей? Мне надо — говорить вам, — на ломанном русском неожиданно заявила девица. — Мало-мало. Дела и бизнес. Болтовня. Говорить.
— Не коверкай, пожалуйста, великого языка, — попросил Тим. — Обращайся ко мне на английском, без выкрутасов.
— Окей, договорились.
— Итак. Что надо?
— Меня зовут — «Лиз».
— Не имеет значения. Что надо?
— Вы всегда такой…
— Терпеть ненавижу, когда мне «выкают».
— Ты всегда такой грубый? — слегка нахмурилась девушка.
— В основном, только тогда, когда общаюсь с женщинами определённого статуса.
— И какие…э-э-э, женские статусы и группы ты выделяешь? Сколько их — по твоему мнению — всего?
— Не так, уж, и много, — презрительно сплюнул под ноги, Тим. — В первую группу входят женщины, которых я, безусловно, уважаю: моя мать, сестрёнка, несколько более дальних родственниц и одна престарелая, но очень умная и правильная норвежка. Вторая группа — это старинные знакомые: одноклассницы, сокурсницы по Университету, коллеги по работе, жёны друзей. Третья — проститутки, которых я — время от времени — усердно пользую. Чётвёртая — все прочие женщины этого Мира. Потенциальные шлюхи, короче говоря, которые — все, без исключений — притворяются приличными и высокоморальными. Иногда я с ними вынужден общаться и, естественно, грубить. Так сказать, в плане моральной компенсации за это вынужденное и, безусловно, неприятное общение. Точка.
— То есть, со мной ты общаться не хочешь?
— А разве для этого имеется хоть один маломальский повод? Может, ты — прожжённая и умелая проститутка? Это обстоятельство, честное слово, сделало бы меня более разговорчивым и приветливым…
— Напыщенный, упёртый и самовлюблённый дурак! Брутальный, грубый и упрямый идиот! — разозлилась Лиз. — Я, чтобы ты знал, являюсь корреспонденткой медиа-холдинга — «На Краю Земли», который специализируется на подготовке различных материалов (письменных, видео— и аудио), о…м-м-м, о глухих, необычных и экзотических местах нашей планеты.
— То есть, о так называемых «медвежьих углах»?
— Ну, да. Меня и откомандировали сюда именно для этих целей. Чтобы как можно больше землян узнало об архипелаге Шпицберген и о его незабываемых природных красотах… А поговорить с тобой мне порекомендовал наш главный редактор, который много слышал от своих знакомых, работающих в ЮНЕСКО, о некоем — «Бруте». И не только поговорить, но и подготовить отдельный развёрнутый материал — о суровых буднях старшего инспектора по защите дикой природы… Так как, будем сотрудничать?
— Нет, не будем, — надменно и зло усмехнулся Тим. — Не повезло тебе, пигалица, со мной. Редактор будет недоволен, разозлится и даже, в гости по утрам не ходи, лишит полугодового бонуса.
— Но почему — не будем?
— По кочану. Разговор закончен. Точка.
— А можно — чуть поподробней? — просительно улыбнулась девушка. — Ну, пожалуйста, брутальный мистер. Так сказать, в виде исключения…
— Хорошо, иду навстречу. Госпожа рыжая липучка… Нет ответной колючей реплики? Ладно, поощрю за понятливость, так и быть… Зачем Шпицбергену — дополнительная и развёрнутая реклама?
— Чтобы сюда приезжало ещё больше туристов. Как можно больше. Дополнительные рабочие места в сфере малого и среднего бизнеса. Постоянно-растущие поступления-отчисления в местный бюджет. Благоприятный климат для серьёзных иностранных инвесторов…
— Полная и законченная ерунда, — закурив сигарету, тоном, не терпящим возражений, известил Тим. — Норвегия — страна богатая и щедрая. Архипелаг прекрасно проживёт и без стороннего финансирования. Тем более что и ЮНЕСКО вкладывает сюда определённые финансы. А эти туристы… Ну, и какой от них прок? Какая — польза? Мусорят, шумят, животных и птиц беспокоят, тундру безжалостно вытаптывают. Так и норовят — практически постоянно — нарушить установленные правила… Не, чем этой беспокойной и безбашенной публики на островах будет меньше, тем будет лучше. Для дикой и первозданной природы, я имею в виду… Что же касается меня лично. Для чего, спрашивается, мне сдалась эта общемировая известность, обещанная тобой? А? Чтобы на меня — например, в том же славном Амстердаме — все прохожие показывали пальцем? Чтобы завидовали? Не, пока как-то не тянет — записываться в закоренелые грешники.
— Причём же здесь — грешники? — удивилась Лиз.
— Притом… Какой грех — с точки зрения официальных церковных деятелей — считается самым страшным?
— М-м-м… Кажется, гордыня?
— Правильно, зеленоглазая — якобы — мадмуазель. А в чём она, то бишь, гордыня заключается?
— Э-э-э…
— Согласен, у этого философского термина, действительно, имеется целая куча разноплановых значений. В том смысле, что каждый разумный индивидуум это понимает по-своему… Я же трактую данное понятие следующим образом. Гордыня — это очень-очень-очень сильное желание — чтобы тебе завидовали. И даже не важно — чему. Богатству, шикарной яхте, парку супермодных машин, загородному дому-замку, жене-фотомодели. Или же просто тому факту, что тебя постоянно показывают по телевизионным каналам и поют восторженные дифирамбы…