На кресах всходних
Шрифт:
— Так это же тот край поселка!
— Да, — растерянно подтвердил Копытко. — Там был раньше сельсовет, они пришли и, когда отец отказался отдать ключи, вытащили его... и прямо у доски с показателями из двух винтовок...
Витольду было сейчас совсем не до обострившихся личных переживаний сопливого дурака рядом с собой. Ведь получалось, что он вроде и не соврал — клуб действительно возле водокачки, но — с другой стороны Замостья, а значит, всему отряду надо выползать из леса и белым днем обходить по пояс в снегу целую веску. Ни в какую не получится, чтобы незаметно. Ждать следующей ночи, палить костры в лесу? В вещмешках по куску кислого хлеба и луковице. Для зимней ночевки маловато. И вернуться без хоть какой-нибудь пальбы нельзя.
Он еще раз поводил окулярами по окраинам Замостья, ища хотя бы ложбинки, посадки, за которыми можно было бы незаметно прокрасться. Нет, не было. А если бы и было — ну, прокрались, кинули гранаты, и что? Ведь неизвестно, все ли полицаи в клубе квартируют. может, какие по хатам? И много ли погибнет от первого налета? На полную победу рассчитывать глупо, а отступать обратно к лесу придется под пулями по чистому полю.
— Михась!
Сынок подполз шустро.
— Готовь свою дуру.
Да, остается только одно — миномет. Очень не хотелось тащить его в такую даль, всем пришлось по очереди полакомиться железным блином, даже сам Витольд пару километров его тащил, чтоб не ворчали и про себя не озлоблялись разновозрастные бойцы.
— Готово, батька!
Поставили за маленькой, полностью укрытой снегом елочкой. Теперь надо выбрать мишень. Куда эта штуковина добьет? — вот вопрос. Михась, судя по всему, таскал миномет много, а стрелял из него не так уж часто. Уверенно утверждал только одно: до Замостья мина долетит. Тот край вески? Навряд ли.
— Что это вот длинное? — спросил Витольд у Копытки.
— Заготскот.
Дощатый, посеревший от старости забор пролегал параллельно лесу, шагах в ста пятидесяти от опушки. Или даже меньше. Между забором и лесом стояли два низких, темных, но кирпичных строения — контора заготскота и ветеринарка какая-то, опять же информация со слов Копытки. Неплохо было бы подойти к этим домикам да вдарить из-за них, тогда можно было бы и до клуба добить.
— Есть там кто? — спросил Витольд, не ожидая ответа.
Копытко молчал. Очень соблазнительно было проползти эти шагов сто двадцать, что отделяют их здешнюю елочку, до кирпичных казематов. Не обязательно всем соваться, пойдет один минометный расчет из трех человек во главе с Михасем, а мы тут все в пятнадцать стволов его прикроем, если что.
— А это что, вышка?
Копытко кивнул и сообщил, что раньше, не при немцах, ее не было. Большой четырехугольный ящик на подпорах под крышей стоял у края забора. Бдительного немца там нет, только непонятно — совсем нет или просто не видно, а он там, внутри, прилег на какой-нибудь мешок с соломой. Что это торчит над краем ящика? Бинокль был все же слабоват, и разглядеть в деталях эту торчащую штуку там, на вышке, было невозможно. Тем более что она не столько торчала, сколько прислонялась к одной из подпор, держащих крышу. Ствол пулемета или винтовки? Витольд лег горячим лицом в снег — вот как жарит командирская ответственность! Не удивился бы, если бы снег под его лбом зашипел, растапливаясь.
Значит, так: никуда не полезем дальше. Если бы знать, что никого нет на вышке с оружием, полезли бы. А так — бей, Михась, так, чтобы попало на скотный двор, по хатам не бей, а скотина все равно вся вражеская; если она там есть, ее на немецкую колбасу запланировали. Не будет вам белорусского мясца!
— Не попадешь по хатам?
Михась хотел бодро отрапортовать, пальцы прилипали к железу. сказал, постарается. Долженков стоял рядом с минометом, держа под мышками две пузатенькие мины. Третью держал Анатоль в больших отцовых рукавицах. Михась никак не мог договориться с механизмом прицеливания. Что-то там двигал, шептал под нос, высчитывал.
— Так, — негромко, перевернувшись на спину и поворотив голову вправо, потом влево, скомандовал Витольд, — как только Михась запустит мину, всем бить из всего, что есть, по вышке.
— Готов, — прошептал сын.
— Ну, Пуща Далибукска, да памажи нам!
Звук от миномета показался всем намного громче, чем ожидали: нависающий вдаль свист и тупой удар-взрыв, сразу же начавший расходиться кругами звериного рева и воя. И вторая мина уже полетела прямо в облако животного ужаса — видно, там немало было собрано оголодавшего зимнего скота. Справа и слева защелкали винтовки.
На вышке мгновенно образовался готовый к самой энергичной работе стрелок. Он почему-то сразу как-то определил место, из которого исходит опасность, и первой же очередью обрушил на головы пласты снега с сосновых крон. Зенона и молодых Саванцов засыпало полностью, с головой.
Анатоль и Долженков рухнули ничком за своей елочкой, напрасно считая ее своей защитой, что тут же было продемонстрировано очередью, которая снесла ей верхушку. Одна пуля со звяком зацепила трубу миномета.
Витольд поднял бинокль из-за своего ствола. Он занял позицию за поваленным деревом и с неприятным удивлением обнаружил, что ветеринарка и второй каменный домишко по эту сторону заготскотского двора совсем не безжизненны. В каждом окне торчит по пулемету, и все они жарят сюда, в сторону опушки. Но их огонь был не так опасен, потому что шел чуть под отрицательным углом и от него можно было укрыться, просто улегшись на снег. А вот этот гад на вышке!.. Его очереди были такие осмысленные. Пули просто ходили между тулупами.
— Палите в него! — крикнул Витольд и, повалившись немного на бок, стал выцеливать ящик с пулеметчиком из своего ППШ.
Тяжелая, неудобная махина плохо слушалась замерзших пальцев. Наконец очередь пошла, выворачивая правое плечо. Пошла куда-то в небо, вторая вообще не получилась — машину заклинило.
— Бейте по вышке! — срывающимся голосом крикнул Витольд, отчаянно понимая, что если сейчас эти, что спали в одноэтажках у закотскота, накинут шинелки да пойдут в атаку под прикрытием вышки, то всех здесь просто...
Михась уронил в трубу третью мину и криво осел на минометный блин. Кажется, не ранен. Шевелится. Ползает в поисках боеприпасов. Где Долженков? Мины у него в рюкзаке.
Что там происходит?!
Витольд выглянул из-за своего снежного бруствера, чтобы поглядеть, не идут ли полицаи или немцы — кто там у них засел — в атаку. На полицаев не похоже, слишком справно воюют.
Что это за рев? Ах, да. Скотина в ужасе своей мясной массы проломила хилый забор и теперь выливалась направо и налево от ветеринарки и бухгалтерии, по брюхо утопая в снегу.
Бросив взгляд, Витольд снова сховался, дергая затвор автомата. Достал из кармана «вальтер». Только это что, застрелиться?!
Рев размывался и расширялся одновременно — и вдруг стало ясно, что вышка больше не стреляет.
Что там? В бинокль было видно немца, перезаряжающего свою технику, и она у него, кажется, тоже кобенится.
— Отходим! — крикнул Витольд. — Ползком отходим!
Глава двадцать первая
Приезжал очкастый немец на подводе с Гапаном и самым разговорчивым из литовцев, Мажейкисом. Снимать мерку для протезов. Гапан сидел мрачный в углу, не сняв полушубка, что-то у него было со здоровьем или с характером, не приставал к Оксане Лавриновне с вопросами, выпил всего одну стакашку самогона. Остальное прикончил Мажейкис под длинные блеющие рассуждения о величии и гуманизме германского рейха: вот лежит безногий, никому не нужный полицайка-хохол, а к нему целого немецкого медицинского специалиста с ящиком инструментов. Немец от водки отказался, а от жареного сальца нет, дважды ему жарила Оксана Лавриновна. Гапан с Мажейкисом есть почему-то не хотели, им довольно было миски с солеными огурцами.