На кресах всходних
Шрифт:
— Вот видишь! — подскочил на месте Бобрин.
— Нам бы с голоду не подохнуть, а вы — иди с немцем бицца.
— С голоду подохнуть тихенько — это не разрешается, — сурово сказал начальник штаба. — В бою погибнуть по приказу — больше мы ни для чего разрешения не получим.
Витольд опять помотал головой.
— Ты не отвиливай! Ты чей человек? Ты советский человек, тебе все дала советская влада, твоя влада, а не чья-нибудь. Народная. А ты?!
Говорил Шукеть, но интереснее всего было смотреть на Копытку: он не любил хрипатого дядьку, но разделял
В этом месте Витольд вдруг рассмеялся — негромко, но так неожиданно, что по присутствующим прошла оторопь. Вообще, и родичам не часто доводилось видеть смеющегося Витольда, а уж в последнее время совсем не приходилось, а тут, в такой момент — и почти хохот.
Бобрин снова захотел встать, ему, видимо, проще было напирать, когда он мог это делать сверху вниз.
— Или ты хочешь сказать, что нету у тебя долгов перед народной властью? Что ты сам себе пан — пан Порхневич? Засел в своем лесу, жируешь и плевать тебе на все? Пусть немец...
— От другого смешно, — успокоил его жестом Витольд. — С голыми руками нам, что ли, идти на того немца? Вон у Копытки есть парабеллум, два ружья охотничьих...
— С этим поможем. Быстро поможем. «Мосинки» дадим, «Дегтярева» дадим, гранаты.
— Уже готов план операции, — вставил весомо Шукеть из-за плеча Бобрина. — Секретный план, — поправил себя начальник штаба, обведя взглядом сидящих за столом, кое-кого он отсекал заведомо от важной информации.
— Хлопцы, кому не интересно, может идти по делам, — сказал Витольд своим.
Донат, кряхтя, поднялся на тяжелые ноги и, вздохнув глубоко, вышел. Витольд Ромуальдович поглядел на Михася, желая ему хорошего: ну зачем тебе эти секреты, сынок? но Михась насупился, он хотел в важные люди. А приподнявшегося было Антоника командир удержал взглядом сам.
— Ну, ладно, — Бобрин даже немного напыжился, — уже скоро. О дате — сигнал в последний момент, так что готовность постоянная уже. Скоро будет большая проверка чугунки. Места я вам не назову, сам не знаю, да и не положено, это штаба бригады секрет. Наша задача — отвлечь. Задержать на местах силы, чтобы не подлежали переброске к «очагу нашей основной активности».
— Что делать-то надо? — спросил Тарас.
— Принимая во внимание неопытность вашего формирования и численность, ну, небольшую, вы должны немного лишь пошуметь тут, вблизи.
— На Гапана напасть? — криво усмехнулся Тарас.
— Начальник полиции, — пояснил Бобрину Шукеть.
Оказалось — нет, тревожить предстояло госпиталь во Дворце. Там, по сведениям агентуры, проходит лечение партия довольно значительных чинов. Если удастся их лечение прикончить смертью, хорошо. Но, судя по всему, при госпитальной охране, силами нового формирования такого успеха не обрести.
— Пошуметь. Выйти из леса в указанный час и пошуметь, а потом в лес и уйти. Если этот ваш Гапон сунется, отвесите ему. Очень все просто, задание простое.
Все поглядели на Витольда. Он глухо сказал:
— Они поймут, что это мы.
— А как же, — бодро раскинул руками Бобрин. — Ясно, что не лешие с кикиморами. Вооруженный народ-мститель.
— Они знают, и очень хорошо, где мы стоим.
— И что?
— Подвезут сюда минометную роту — и все тут в кашу.
Бобрин опять замахал руками, разгребая зародившийся среди собравшихся гул:
— Не такие мы дураки, как кому-то хотелось бы. Вы же не напролом через мост, по дороге попрете. В обход, в обход, вдоль опушки, и уже там, когда станете напротив Дворца, то и ахнете. Потом обратно тем же путем. Что они подумают? Что какая-то шальная группа выскочила из леса, да в лес и ушла.
— Додумаются, ума тут много не надо. — Витольд сложил руки на груди. — Такая вылазка для нас — конец! Пользы — пшик, а для нас — крышка. Короче говоря, давай, начальник штаба, другое задание.
Бобрин выпучился:
— Бригада постановила!
— Если твоя бригада постановила мне в петлю лезть, то я бригаде твоей скажу: нет.
Шукеть ткнул локтем начальника штаба: я же говорил!
— Я с немцем биться не отказываюсь. Он мне дома сжег, всю веску в землю загнал, гнием тут, немец мне враг, да только воевать надо как-нибудь поумнее.
— Говоришь так, будто ты один воюешь, один решаешь за всех, — чуть ощерился Шукеть.
— За всех говорю и ото всех. — Витольд обвел взглядом своих, никто не возразил даже выражением лица.
Глава шестнадцатая
Данута Николаевна отложила ручку и отодвинула формуляр — не было сил сосредоточиться для письма. В сводчатом помещении — когда-то тут располагалось зернохранилище — было не слишком-то светло: две голые лампочки под выгнутым потолком и на «прилавке», за которым сидела библиотекарша, настольная керосиновая лампа. Налево начинался небольшой лабиринт из десятка крестообразно расставленных стеллажей, туда разрешалось заходить для вольного поиска книжек. Был еще стол перед «прилавком», там корешками вверх были навалены книжки, пользующиеся устойчивым спросом, только что вернувшиеся «с рук».
За спиной Дануты Николаевны помещался фанерный крашеный шкаф под особым замочком — там хранился дефицит. Заведено это было предшественницей, пани Норкевич не стала ломать систему. Как и у полководца, у руководителя любого предприятия, даже такого камерного и мирного, как библиотека, должен быть резерв для маневра в собственных интересах. В шкафу хранились самые лакомые тома, и выдавались они в обмен на разного рода услуги или просто в качестве любезности приятному человеку.
Чтобы не сидеть совсем уж бездельно, Данута Николаевна придвинула к себе ящик с абонементами на букву «Б» и начала перебирать тоненькие книжечки, как бы производя что-то вроде ревизии. Те трое — пожилой сторож Васильев в полушубке и две женщины в интеллигентских городских пальто, что заблудились в лабиринте стеллажей, — не должны были понять, как она напряжена.