На крыльях
Шрифт:
Вот, кажется, то самое, что он искал. Сбросил пробный САБ — и сейчас же увидел над собой четыре огненных шара: это разорвались над ним зенитные снаряды…
Резко развернулся, но часть осколков попала в левое крыло и вырвала кусок консоли. Несколько пробоин оказалось и в правой плоскости. Лавируя под обстрелом, сбросил ещё САБы и, обнаружив необходимые объекты, сообщил по радио остальным самолётам полка: «Цель открыта!».
Подлетели остальные и стали группами заходить на цель.
Сам же оставался выше всех и во время захода подсвечивал объекты САБами. Бомбёжка
Машину кренило влево, нервы у всего экипажа напряжены до предела. Каждый выполнял свои обязанности молча, разговаривали при необходимости отрывисто и коротко. Очень не хотелось сейчас висеть над самыми зенитками, но чувство долга и самообладание брали верх.
После бомбёжки взяли курс на базу, благополучно приземлились и усталые, как после изнуряющей физической работы, вылезли из самолёта…
… В январе 1945 года бои докатились до прусского города Инстенбург. Наши войска непобедимо двигались с боями к сердцу фашистских армий и захватывали у врага по нескольку десятков населённых пунктов ежедневно.
Под Инстенбургом фашисты, пытаясь укрепиться, сосредоточили свои большие силы; надо было без особенного промедления взять и этот хорошо защищенный пункт. Первый массированный удар предстояло нанести с воздуха.
Экипаж Абрамова вылетел на поиски объекта. При перелёте фронта его обстреляли из автоматических зенитных пушек, Абрамов, энергично и смело лавируя, выпел машину из зоны огня, но… на самолёте осколками было выведено из строя радио.
Экипаж оказался глухим и немым!
Возвращаться нельзя: всё до минуты рассчитано, да и товарищи уже в воздухе, летят следом. Только вперед!
Абрамов решил пойти на небольшую хитрость.
— Глыбин, — крикнул он, — немедленно вверх. Нужна высотёнка, хоть тысячи три, что ли…
— Понял, командир, — откликнулся бортмеханик и установил необходимый режим работы моторов.
Машина, изредка содрогаясь от ударов ветра, полезла вверх.
На высоте 3500 метров Абрамов осмотрелся, уточнил ориентировку и убрал газ. Стало тихо. Машина почти бесшумно понеслась к земле.
— Может, гитлеровцы дремлют, не станем их будить, — пошутил Абрамов.
— Понял, командир, — в тон ему ответил Глыбин. — Будем вежливы…
На высоте 1600 метров самолёт был точно над Инстенбургом. Абрамов повел самолёт по малому кругу и без всяких «пробных» стал сбрасывать все имевшиеся на борту САБы. Миллионы свечей яркого света залили город и военные объекты. Такой силы свет виден с расстояния несколько десятков километров: товарищам нетрудно будет догадаться, что Абрамов своё дело сделал и теперь приглашает их «приступить к работе».
Гитлеровцы, вероятно, и в самом деле дремали. Во всяком случае, Абрамов успел далеко уйти на юго-запад, прежде чем с земли выстрелила первая зенитка.
Несколько минут спустя, когда полк начал обрабатывать цель, Абрамов, убедившись, что всё в порядке, взял курс на базу.
…Это и есть «подсветка» или «подсвечивание» — одна из основных обязанностей лидерной эскадрильи.
За последний год войны пилот Герой Советского Союза Пётр Петрович Абрамов «подсветил» около 40 крупных военных объектов. А всего он произвёл в войну только на ЛИ-2 320 боевых вылетов, из них 50 — с посадкой в глубоком вражеском тылу.
Когда сейчас в праздничные дни он выходит на демонстрацию, на его груди сияет шесть орденов, пять медалей и золотая звезда Героя Советского Союза — высокая награда за все его боевые вылеты. Кроме того, он имеет 13 благодарностей от Верховного командования.
На линиях «Хамиаты»
Перед самым началом войны Дорохова вызвали в главное управление Аэрофлота. Предстоял перевод в Китай командиром корабля на линиях Советско-Китайской авиационной компании «Хамиата». Там Дорохов и пробыл все годы войны.
Подразделение, в которое назначили Илью Нефёдовича, базировалось в Западном Китае, в городе Урумчи. Основные рейсы: в Чунцин, Хами, Нанкин, Шанхай и в другие аэропорты. Условия полётов были трудные. Преобладала гористая местность. Усложняли пилотирование частые сильные ветры (особенно в пустыне Гоби).
Радиосредств для самолётовождения в плохую погоду было мало. Приводные радиостанции и радиопеленгаторы, находившиеся в распоряжении прислужников Чан Кай-ши, саботировали полёты наших лётчиков, не отзывались на свои позывные, если слышали их с советского самолёта.
За годы работы в Китае Дорохов приобрёл хорошую практику дальних утомительных полётов, отлично овладел сложной техникой пилотирования по приборам и научился быстро ориентироваться в мало знакомой и совсем незнакомой местности. Для лётчиков все эти качества важны и необходимы, они приобретаются главным образом в полётах.
Много находилось в Китае в описываемое время английских, американских и других иностранных лётчиков. Совершенно обособленно и независимо держались английские лётчики.
Гордые и высокомерные, они ходили, словно «с аршином в груди», — вспоминает Дорохов. — Вели они себя, как хозяева. Так же, как и американцы, летали только для заработка и оценивали свои успехи долларами. Но частные компании крепко держали их в руках, и заработать было не так просто. Помню такой случай…
Летело в Шанхай несколько воздушных кораблей англичан, затем американцев и самолёт Дорохова с советской миссией на борту. Погода была пасмурная и ухудшалась ежеминутно. Из Шанхая по радио передали: «Видимость — ноль, высота — ноль». То есть густой туман полностью закрыл аэродром и практически сделал его не пригодным для посадки.
— Уходите на запасной аэродром, — последовало распоряжение.
Дорохов немедленно выполнил приказание и взял новый курс. Бессмысленно рисковать людьми и самолётом, пытаясь совершить посадку в условиях, заведомо не гарантирующих безопасности полёта.
Между тем англичане и американцы продолжали лететь к Шанхаю. Игнорируя распоряжение с земли, они настойчиво требовали разрешения на посадку, пререкались по радио с наземными начальниками, затем появились над Шанхайским аэродромом и самовольно стали заходить на посадку.