На крючке
Шрифт:
– Ничего, - говорит она, все еще наблюдая за мной.
– Я просто скучала по твоему юмору.
А я скучал по очень многим вещам с ее стороны.
– Большинство людей не очень-то понимают мой юмор, - вместо этого говорю я.
А затем она широко улыбается.
– Могу в это поверить.
Наконец-то она заходит в дом, закрывая за собой дверь. И тут я замечаю в ее руке маленькую сумку. Она краснеет, осознавая, куда я смотрю.
– Я подумала, может быть, я могла бы...
– ее румянец покрывает все лицо.
– Ну, возможно, ты бы предпочел
Что ж, она довольно неуверенная. Мне следует спросить у нее прямо сейчас, чего она ожидает от меня. Если Анна хочет вернуться к нашим прежним взаимоотношениям, то это меня убьет. Я не могу вернуться к этому. Но она ведь должна это понимать. К тому же Анна оставалась со мной в больнице, когда могла убежать в любом другом направлении.
Мгновение тянется, пока она переминается с ноги на ногу, а ее выражение лица искривляется, пока кожа бледнеет, словно девушка боится, что я откажу ей, скажу уйти сейчас же. Такого не случится.
– Я хочу тебя, Анна, - говорю я низким голосом.
– И всегда хотел. Если ты хочешь остаться, то должна знать, что я тоже этого хочу.
Ее ресницы опускаются, скрывая от меня ее глаза, когда Анна активно кивает.
– Это то, чего я хочу, - ответ едва ли громче шепота, но я слышу его, и мое тело откликается жаром, заливающим мои щеки румянцем и удовлетворением.
– Хорошо, тогда...
– я не знаю, что еще сказать. Тащи свою сладкую попку сюда и садись мне на колени, вероятно, звучит крайне неловко, даже если я и правда этого хочу. Черт, прошло больше месяца с тех пор, как я по-настоящему к ней прикасался.
Однако у Анны совсем другое на уме.
– Ты хочешь чего-нибудь поесть?
Только сейчас я осознаю, что кроме обычного запаха дома здесь пахнет чем-то пряным и сладким.
– Здесь был Грей?
Она фыркает, двигаясь в сторону кухни.
– То есть ты думаешь, что это Грей здесь готовил. Что ж, да, он тоже здесь был.
Я представляю Анну и Грея в своем доме вместе и хмурюсь. Пока доктора собирали меня в кучу, они продолжали жить. Ни ее, ни его жизнь не развалилась на куски. И разница между ними и мной болезненно очевидна.
Анна смотрит на меня искоса, не подозревая о нарастающей во мне тревоге.
– Тебе следовало мне сказать, что у тебя есть личный шеф-повар. Я бы не стала беспокоиться.
Я поворачиваюсь на своем месте, чтобы хорошо ее видеть.
– Ты готовила для меня?
– Не делай такой шокированный вид. Я готовила для тебя и раньше, - сейчас она хмурится.
– Я благодарен тебе за каждый раз, Анна.
Моя честность вознаграждается ее румянцем.
– На самом деле не совсем я готовила. Этим занимался Грей. Он сварил бобовый суп, - ее губы искривляются.
– Он сказал, что болеутоляющие препараты могут "засорить" твой организм, так что тебе потребуется грубая пища.
– Вот же мудак.
Она смеется.
– Что? Разве тебе это не нужно?
– Вряд ли. Но так как я голоден, то не откажусь от его супа.
– Я шокирована, - у нее наглое
– А я занималась выпечкой.
– Вы только подумайте, она умеет печь, - усмехаюсь я, глядя на потолок, в ответ Анна закатывает глаза.
– И что же ты испекла мне, Джонс?
– Яблочный пирог.
– Здорово. Приноси и его, - сейчас, когда я не в больнице и не должен есть эту отвратительную безвкусную еду, я чувствую такой голод, что думаю, мог бы съесть весь пирог. А то, что его приготовила для меня Анна, лишь делает ситуацию более приятной. Как бы там ни было, она неплохо постаралась: убралась в моем доме, испекла мне пирог и остается рядом.
Звуки того, как Анна хозяйничает на моей кухне, пока греет суп и сервирует поднос, вызывают у меня сонливость. Я расслабляюсь на диване, а мои веки тяжелеют. Ее присутствие делает мою хижину настоящим полноценным домом. Глупо так думать, учитывая, что Анна здесь только на время. Но где-то глубоко я знаю, что хочу, чтобы она осталась тут навсегда. Мне двадцать три года, моя карьера, над которой я трудился почти всю жизнь, развалилась на части, но я четко знаю, что никогда не хочу расставаться с Анной Джонс.
Я наблюдаю за тем, как она идет мне на встречу, и моя грудь сжимается. Ее кожа бледна от недостатка сна, рыжие волосы растрепались во все стороны, она не в лучшем виде, однако для меня она все еще самая прекрасная женщина, которую я видел.
– Предполагается, что твоя нога должна быть приподнята, - она ставит полный поднос на журнальный столик до того, как хватает диванные подушки и подсовывает их под мою сломанную ногу. Не то чтобы ей это очень хорошо удавалось. С ее уст срываются фыркающие звуки, когда девушка пытается осторожно приподнять мой гипс.
– Иисусе, она словно ствол дерева, - ворчит Анна.
Я фыркаю и помогаю ей приподнять мертвый груз в виде моей ноги, так, чтобы она могла подложить под нее подушки.
– Это означает, что ты не отнесешь меня в кроватку?
Она качает головой, сдерживая улыбку, но затем ловит мой взгляд.
– Ты устал?
– Ага, - усталость накатывает на меня. Если бы я мог себе это позволить, то отключился бы и проспал несколько недель.
– Но все, что я делал за последние дни, так это спал.
Она кивает, понимая, о чем я, и подсовывает еще одну подушку мне за спину.
– Тогда мы какое-то время потусуемся здесь.
До того как пойдем в постель. Вместе. И хотя я дерьмово себя чувствую, сама идея о сне в одной постели с Анной стягивает мои внутренности. Мне нужно прикоснуться к ней. Просто почувствовать ее рядом.
– Садись, - говорю я.
– Ты и так уже достаточно сделала.
Анна передает мне тарелку с супом, а затем берет свою собственную, после чего подчиняется и садится. Без колебаний она устраивается поудобнее, а ее плечо прижимается к моему, словно ей тоже нужен комфорт. Прежде чем могу сказать хоть слово, она подает мне пульт дистанционного управления, и я усмехаюсь.