На линии огня: Фронтовых дорог не выбирают. Воздушные разведчики. «Это было недавно, это было давно». Годы войны
Шрифт:
Я, к сожалению, об этих препятствиях знал немного больше. Но все же, все же…
На очередном обходе врач Басова объявила о выписке из госпиталя Новикова Петра. Неделю спустя выписался и я.
СЧАСТЛИВОГО ПУТИ
1
Расписание экзаменов было вывешено в вестибюле юридического института на доске объявлений. Я внимательно перечитал его несколько раз, чтобы хорошенько запомнить.
— Вы тоже поступаете в институт? — послышался
— Да, думаю…
— Меня зовут Иван, Нагорнов.
— Анатолий Петров, — в свою очередь, представился я.
— На фронте? — кивнул он на мои руки. И тут же торопливо добавил. — Меня тоже немного покалечило. Ногу вот подшибло, теперь хромаю.
Мы отошли в сторону, и я увидел, что одна нога у Нагорнова чуть короче другой.
— Значит, через недельку будем писать сочинение, — продолжал Иван. — Давно мы этим не занимались, давно. Хотелось бы, чтобы хоть одна тема была связана с Отечественной войной…
Я согласился. Наверное, на эту тему у нас есть что сказать.
Переходя на «ты», он поинтересовался, где я живу.
— Пока в общежитии профтехшколы.
— А я тут неподалеку, на квартире. Если хочешь, зайдем, чаем угощу с сухарями. А пока знаешь что? Давай посмотрим институт. Может, нам тут еще учиться придется!
По широкой лестнице мы поднялись на второй этаж, потом на третий. Заглядывали в просторные лекционные залы, в кабинеты для семинарских занятий. Даже посидели немного за одним из столов. Студенческая скамья! Когда-то в школе я мечтал о ней. С той поры прошло не так уж много времени, но многое переменилось. И все-таки попробуем! Именно здесь, в аудитории, я почувствовал острое желание стать студентом, стать своим в солидных стенах высшего учебного заведения. Надо только постараться.
С этого времени я чуть ли не каждый день наведывался к Нагорнову, подолгу засиживался у него. Иван удивлял меня прекрасной памятью — он мог чуть ли не наизусть пересказать страницу любого текста, прочитав его однажды. Как бы ненароком он подсказывал мне, как лучше работать с учебником, на какие темы обращать особое внимание. Иногда мы устраивали друг другу проверки. Словом, о таком партнере для занятий я даже и не мечтал.
— Ваня, ответь мне, когда успел ты перечитать столько книг? — не утерпел я однажды.
Нагорнов засмеялся.
— Мне ведь уже двадцать один год. Из них четырнадцать читаю. Даже в армии умудрялся таскать в вещмешке книги. И между прочим, люблю их перечитывать снова. Не пробовал? На вот, будет время, перечитай Лермонтова, хотя бы «Героя нашего времени». Знаешь, одно дело — изучать его в школе, и совсем другое — прочесть глазами взрослого человека.
Первый экзамен — сочинение. Я сижу в переполненном зале. В голове сумбур. Все написанные на доске темы кажутся незнакомыми, и я абсолютно ничегошеньки не знаю. Что делать? Неужели на первом же экзамене с треском провалюсь? Нет, не может этого быть. Я ведь столько занимался, и сам, и с Нагорновым, и в школе вроде неплохо
Но увы, все старания напрасны. Тоскливо смотрю на абитуриентов. Все заняты делом, пишут не отрываясь. Один я сижу над пустым листком бумаги. От сознания бессилия нервничаю, кусаю губы. Но в голове по-прежнему пусто, будто никогда ничему не учился! Неужели все вытеснила война? Вот уже кончается положенное время. Все сдают работы. Очередь доходит и до меня.
— Не написал… все забыл, — бессвязно шепчу я.
Преподаватель удивленно пожимает плечами:
— Как же так, товарищ Петров? Зачем же вы тогда подавали заявление в институт?
Я растерянно хлопаю глазами, пытаюсь что-то объяснить…
И в это время слышу громкий скрип пружин: перевернулся с боку на бок мой сосед по койке. Я резко, как Ванька-встанька, сажусь на кровати. По комнате переливаются солнечные блики, сладко сопят ребята.
Вот это сон! Да еще в день экзамена. Как бы он не обернулся явью!
Торопливо встаю, хотя времени еще вполне достаточно. Но неплохо после таких сновидений немного позаниматься на свежую голову. Экзамены начинались в девять. Я вышел на час раньше, чтобы успеть зайти к Нагорнову. Не спеша подошел к перекрестку, по привычке бросил взгляд на висевшие здесь большие часы — и с ужасом увидел, что стрелки показывают без семи минут девять!
— Кажется, сон начинает сбываться! — мелькнуло у меня в голове, и я помчался со всех ног. В аудиторию, что называется, ворвался, причем в последнюю минуту. Все уже чинно рассаживались по местам.
Как обычно, абитуриентам предлагалось три темы. Одна из них будет моей. Вот эта: «Образ советского воина в Великой Отечественной войне».
Я расположился позади всех, достал ручку, чернила, тетрадь. Оглянулся по сторонам — все уткнулись в свои бумаги, что-то сочиняют. Ваня Нагорнов поднял голову и ободряюще мне улыбнулся.
О чем я писал в своем сочинении? О ребятах, которых знал, с кем ходил в разведку и в атаку: о старшем сержанте Иванюке, о моем друге Леониде Чернобровкине. О тех, с кем лежал в госпитале — Николае Липатове, Иване Несбытнове. О людях, которые, так же, как мы все, приняли на себя тяжесть великой войны. Ничего я не выдумывал, мои герои в этом не нуждались. Мысли, которые вначале путались от волнения, пришли в порядок, рука перестала дрожать. Я увлекся и закончил писать одним из последних. Положил сочинение на преподавательский стол и вышел на улицу.
Только что прошел небольшой дождь. Из расплывающихся по небу рваных туч выглянуло солнце, его лучи весело заиграли на мокрых листьях, окнах, в лужицах тротуара. На душе было спокойно и ясно. Первый шаг сделан.
Дома я узнал, что дежурившая ночью вахтер, тетя Лиза, не заметила, как гирька наших настенных часов опустилась до конца и стрелки остановились. Случайно взглянув на них, она подтянула гирьку и на глазок поставила время, имея в виду утром проверить и поправить. Но, конечно, захлопоталась и забыла. В результате я чуть было не опоздал на экзамен.