На линии огня: Фронтовых дорог не выбирают. Воздушные разведчики. «Это было недавно, это было давно». Годы войны
Шрифт:
В районном центре нас ожидал отец Виктора, Егор Тимофеевич, пожилой, но еще довольно крепкий мужчина с окладистой черной бородой. Рядом помахивали хвостами две рыжие лошади, запряженные в линейку.
— Приехали наконец! — радостно воскликнул он, спеша навстречу.
— Папа, я не один, с товарищем. Я писал тебе… Петров, Анатолий.
— Как же, помню, помню. Рад видеть. Ну, давайте знакомиться. Впрочем, познакомиться мы и в пути успеем. А сейчас сидайте да поехали. Поздновато уже. — И, устроившись на подводе,
Виктор засмеялся и похлопал по футляру аккордеона.
— Ото добре. Не в каждой избе такой музыкальный хлопец, как наш Витька!
И, подмигнув мне, отец взмахнул кнутом. Несколько безлюдных улиц — и вот уже степь, необъятная, без конца и края. По обеим сторонам дороги отливают золотом озимые. Чистый воздух, запах трав приятно дурманят голову. Кони бегут резво, слегка покачивается линейка…
Домой приехали за полночь. Нас ждали. В окнах горел свет. Заслышав шум подъезжающей подводы, во двор выбежала мать Виктора, Анна Семеновна…
Дни потекли спокойные, беззаботные. Мы отсыпались после экзаменов, рыбалили, часами просиживали за шахматами. По вечерам Виктор играл во дворе на аккордеоне, и тогда сюда сходилась вся деревня.
Прошло еще несколько дней, и я стал понемногу тяготиться пребыванием в гостях. Нет, относились в доме Меркуловых ко мне хорошо, но… Виктор, как и следовало ожидать, начал помогать родителям по хозяйству: то сарай починит, то забор поправит, постоянно копался в огороде… Я, конечно, тоже старался чем-нибудь быть полезным. Но что я мог сделать? От этого становилось не по себе, и отдых — не в радость.
Так что, несмотря на уговоры Виктора и его родителей, я собрался в обратный путь. На попутной машине добрался до райцентра. Здесь жила Лида Визгалова.
Адрес ее я давно уже выучил наизусть, нужную улицу нашел быстро. Повстречавшаяся женщина показала дом — второй от угла, ничем не выделявшийся среди других.
У самого крыльца меня охватили сомнения. Вот зайду я сейчас — а будут ли в этом домике рады такому гостю? Лида может быть… А родители?
Отца я немного знал. Он иногда приезжал в город, заходил в общежитие. Однажды мы возвращались с Лидой вечером из кино и в коридоре увидели его. Она, как всегда, бросилась на шею: «Папка приехал!», целовала при всех… Я поздоровался, прошел в свою комнату. Держался он со всеми ровно, приветливо. В разговоры со мною не вступал, я с ним — тоже.
«В конце концов, я же не к родителям пришел, а к Лиде, — подбадривал я себя. — Загляну на несколько минут — и на пароход!»
Тем не менее в зеленую дверь стучал с неспокойным сердцем.
— Сейчас! — послышался знакомый голос, и предо мною замерла Лида.
— Толич! Неужели?
Я едва успевал отвечать на ее горячие поцелуи.
Спохватившись, она стыдливо отпрянула назад, знакомо закусила губку.
— Какими
— Я на минутку, Лидочка. Мне на пристань…
— Идем без всяких разговоров! — Она решительно потащила меня в дом.
Лида была одна. Отец уже выписался из больницы, он на работе, младшая сестренка гуляла где-то на улице.
Пока Лида хлопотала, собирая на стол, я рассказал ей, где был и куда еду.
— Только есть я вовсе не хочу, — слабо запротестовал я, видя, что она отрезает от домашнего круглого хлеба большие ароматные куски.
— Тольча, не мудри, пожалуйста. Это же все свое, ты такого давно не ел. Сама пекла.
— Мне одному неудобно. Садись и ты со мной.
— Хорошо.
В это время послышался скрип двери в сенях.
— Это, наверное, мама, — вскочила Лида.
В комнату вошла высокая худощавая женщина с хмурым лицом. Увидев меня, она остановилась и удивленно посмотрела на дочь.
— Мама, это Толик, Петров. Мы учимся вместе, я тебе говорила… Он у Меркуловых был, в гостях, теперь домой едет…
— А… — только и сказала она и, окинув меня с ног до головы взглядом, прошла на кухню.
Лида сникла, побледнела. Есть мне уже не хотелось.
— Спасибо, Лида. Я пойду, пожалуй.
Она не удерживала, лишь попросила:
— Подожди минутку, я провожу тебя.
До меня донесся приглушенный говор, потом раздраженные слова матери: «Нечего шляться, в комнатах еще не прибрано!» Лида горячо возражала. «Ну, недолго», — услышал я последние слова. Лида выскочила из кухни красная, со слезами на глазах.
По пути к пристани мы долго молчали.
— Ты не обижайся на нее, Толик, — Лида робко коснулась моего рукава. — Она хорошая, только…
Что «только», я уточнять не стал.
12
Все выпускники зарылись в конспекты, повторяя пройденный материал. С утра разбегались кто куда в поисках удобного местечка.
Иногда я занимался вместе с Лидой, но это было не совсем удобно. Она любила вслух повторять прочитанное, и это сбивало меня. Словом, я старался уединиться, хотя Лида, кажется, немножко обижалась.
И все-таки мы находили время для прогулок. Тогда мечтам и фантазиям не было границ.
— Следователем буду, только следователем! — твердила Лида. — Ни один преступник от меня не уйдет, слышишь, Тольча? Я их всех выведу на чистую воду!
— А я, наверное, буду проситься в суд.
Я и в самом деле после долгих размышлений пришел к выводу, что работа народного судьи мне подойдет.
— Вот и прекрасно. Я буду расследовать, а ты — судить.
— Семейственность получается. Так не годится.
— Толич, а я тебе нравлюсь? — ни с того ни с сего перебивает Лида, заглядывая мне в глаза.