На линии огня: Фронтовых дорог не выбирают. Воздушные разведчики. «Это было недавно, это было давно». Годы войны
Шрифт:
— Толич, милый, хороший ты мой, не обижайся, мы все равно будем вместе… Проверим наши чувства, поживем немного порознь… я уверена, что мы не сможем друг без друга. Правда! Ну, что ты молчишь? Скажи хоть слово!
— И куда же ты едешь? — наконец выдавил я из себя.
— В Курскую область.
«В Курскую? А как же Волга?» — почему-то мелькнуло у меня в голове. Но вслух сказал:
— Что ж, поезжай. Всего хорошего.
Повернулся и, не успела она что-либо добавить, скрылся в своей комнате.
Я лежал, уставившись в одну
Но куда? Домой? Нет. О каком отдыхе может идти речь? Ехать в Сталинград! С головой окунуться в работу, забыть обо всем…
Перед отъездом я решил зайти к Пете Новикову. Не мог вот так взять и уехать, не повидавшись с ним.
Вспомнился день, когда мы с Ваней Нагорновым впервые были у него «в гостях», как недружелюбно он нас тогда принял. Но сейчас Петр уже на втором курсе института.
Я постучал и вошел в комнату. Петя у открытого окна читал книгу.
— Анатолий! — обрадовался он. — А я сегодня к тебе собирался. Ну что, тебя можно поздравить? Юрист? Звучит хорошо! Рад за тебя, дружище!
Как все переменилось в этой комнате! Постель аккуратно заправлена. На стене узорчатый яркий ковер. Радиоприемник на изящной полированной тумбочке. Новые венские стулья, письменный стол, настольная лампа, книги…
— Хорошо тут у тебя, — не удержался я.
Петр довольно засмеялся.
Сам он в домашней пижаме, чисто выбрит. Глубокий пульсирующий шрам почти не виден под шапкой каштановых волос.
— Что же ты стоишь! — спохватился он, придвигая стул. — Садись, рассказывай, куда получил направление?
— В Сталинград, в управление юстиции.
— Ну что ж, неплохо. Ты, кажется, туда и хотел?
— Да. Я ведь пришел с тобою попрощаться.
— Уже уезжаешь? Куда же, домой, в отпуск?
— Нет. Сразу к месту работы. Хочу поскорее испытать, на что способен.
— Конечно… Но лучше бы отдохнул немного. Когда едешь?
— Сегодня, в девять вечера.
— Как, уже сегодня? Вот тебе раз! А у нас партийное собрание, — почесал затылок Петр, что-то обдумывая. — Вот что, — решительно тряхнул он головой, — я отпрошусь и провожу тебя. Такой случай…
— Нет, нет! — энергично запротестовал я. — Меня проводят…
— А, понимаю. Девушка, да? Лида?
Я кивнул головой и нашел в себе силы улыбнуться.
Около самого общежития на лавочке сидела Лида.
Похоже, что она специально ожидала меня.
— Анатолий!
Мы пошли рядом. Вдруг, резко остановившись, Лида повернулась ко мне. Лицо бледное, глаза опухшие, воспаленные.
— Толя, ты, наверное, думаешь обо мне самое
— Зачем же ты так поступила? — вырвалось у меня.
— Меня просил отец. Говорил, что убивается мать, что она умоляет отговорить меня от поездки с тобой, что не переживет этого… Я и побежала в институт… Но это все не то. Я не должна была их слушать. Не им же с тобою жить, а мне, а я тебя люблю… Конечно, все это не оправдание, и ты вправе презирать меня, ненавидеть…
Лида говорила быстро, горячо, боясь, что я ее прерву.
— Толик, милый, поверь только одному — я тебя люблю! Люблю на всю жизнь, и никакие расстояния, никакие силы не смогут нас разъединить. Пройдет полгода, от силы год, и мы снова будем вместе, если, конечно, ты меня не разлюбишь, такую непутевую… Скажи, если я приеду, ты не прогонишь меня?
Лицо ее выражало такую боль, что дрогнуло сердце.
— Нет, конечно. Только приезжай поскорее…
Она спрятала лицо у меня на груди.
— Ты… когда едешь?
— Сегодня, вечером.
— Почему, зачем сегодня? Подожди хотя бы два-три дня. Мы еще погуляем с тобою, сходим в кино, в театры, — снова торопливо заговорила она, заглядывая мне в глаза. — А то ведь все некогда было, экзамены…
— Нет, Лида, мне пора. Я уже и билет взял на пароход.
— Да?.. Ну, тогда… Я провожу тебя, хорошо?
Она зашла к нам через полчаса, в беленьких босоножках на высоких каблучках, в светлом, с голубыми цветочками платье. В руках какой-то сверток.
— Возьми. Это тебе, на память.
Я развернул бумагу и увидел маленькую подушечку. На наволочке красными шелковыми нитками вышито; «Надейся и жди!»
— Это я ночью вышивала, — проговорила Лида, и глаза ее вновь наполнились слезами.
— А это зачем? — разглядывая подстаканник, серебряную ложечку и вилку, удивился я.
— Но у тебя же ничего нет… Пусть, пригодится на первых порах. — И она улыбнулась сквозь слезы.
Провожать меня собрались Ваня Нагорнов и Магомед, но Лида так выразительно на них посмотрела, что те поняли без слов.
Я еще раз обнялся с ребятами и шагнул за порог.
Погода изменилась, поднялся ветер, небо бороздили рваные тучи.
— Ты бы переоделась, вдруг дождь пойдет.
— Спасибо, Толя. Не размокну, не сахарная.
Мы подходили к Волге. Мысленно я уже попрощался с Саратовом. Сколько связано с этим прекрасным городом! Здесь мне сделали спасительную операцию, я встал на ноги, получил высшее образование, а сколько нашел друзей! Здесь полюбил я девушку-волжанку по имени Лида. Лида-Лидушка… Вот она идет рядом, и сердце мое прыгает в такт ее кудряшкам. Она совсем близко и уже далеко. Еще немного, и мы расстанемся. А встретимся ли — кто знает?