На неведомых тропинках. Сквозь чащу
Шрифт:
Все это имело бы смысл, если бы не одно но... В моей привычном состоянии равнодушия, без топлива чужих жизней, я бы просто пожала плечами, принимая это как само собой разумеющееся.
Именно поэтому он убил всех этих людей, позволив мне чувствовать снова. Позволив осознать, что я натворила. И броситься за ним.
Парадокс в том, что, даже поняв это, я все еще не хотела, чтобы Марья Николаевна умирала вот так. Смерть, это как рождение, бывает только раз в жизни, и переиграть его невозможно. Это точка, которую я не хотела ставить.
Но его
"Докажи" - сказал он напоследок.
Мелодия все еще играла, я слушала ее, знакомую вибрирующую. Как в первом переходе из Юково, как на алтаре Седого...
Я резко обернулась. Чужие взгляды звали, обещали сладость и веселье. Вечное наслаждение. Может и в правду остаться тут...
Но в тумане никого не было, лишь радость накатывала меня со всех сторон. Совсем как тогда, когда я касалась, стежек снимая нити с клинка Ушедших. Как тогда...
Земля укутанная туманом отозвалась гулом, который прошелся от ступней, по щиколоткам, коленям, бедрам, животу, груди, отозвавшись в каждой косточке.
Словно я вернулась на алтарь...
А почему как тогда, а не как сейчас? Чем та нить отличается от этой? Здесь точно такая же стежка, точно такая же нить, так почему бы и не повторить фокус...
Я опустилась на колено и провела рукой по земле, задев сухую траву. И снова услышала смех. Что в нем было? Одобрение? Предчувствие развлечения? Сжала кулак, пальцы зарылись в землю, грязь забивалась под ногти, кровь из укуса смешивалась с грязью и ... ничего. Я не чувствовала стежку.
А смогу ли я повторить то, что совершила под присмотром Простого? Седой же сказал, что прокладывать стежки могут только те, кто их создавал. Только Создатели, которых назвали Великими. Последний из которых мертв.
Перед глазами промелькнули события ночи в серой цитадели, стоило вспомнить алтарь, демонов и то, что я совершила, как в голове что-то со звоном разбилось. Что-то что давно подталкивали к краю. Упало и разлетелось на мелкие кусочки.
Каждый из них в свое время постарался пододвинуть меня к краю, а упала я здесь, одна, в окружении тумана. В голове зазвучали равные обрывки фраз:
"Люди не так слабы, как кажутся" - сказал сказочник.
"Ты убила Простого. Так спроси себя с кем ты в родстве?" - прохрипел Март.
"Вы все одного рода только не догадываетесь об этом" - усмехнулся Кирилл.
– Я догадалась, - проговорила я, и позвала, - Где ты?
Зная, что сейчас мне ответят. Не могут не ответить. Потому что в переходе стояла...
Мелодия тут же изменилась, загудела низкими нотами. Ладонь кольнуло теплом, и почувствовала, как там, в глубине земли, что-то движется. Быстро очень быстро, словно подземная река, или вода по трубам или ... канализация.
– Я вижу тебя, - прошептала я, словно все еще нуждалась в подтверждении того, что делаю. Того, что могу сделать.
Быстрый и подвижный поток. Я видела его, погрузилась с головой, словно в детстве, попавши в течение, которое завертело меня настолько быстро, что девочка даже не успела испугаться. Он вынес меня на серый снег, серый подлесок и почерневшие избы вдалеке. Шел липкий снег, который я видела, но не чувствовала. Я была там и здесь. В переходе и вне его.
Выбежавший на поляну сказочник зачерпнул пригоршню снега и вытер лоб. Поднял скуластое смуглое лицо и усмехнулся, будто знал, что я его вижу или надеялся. Секундное размышление и баюн снова нырнул в переход.
Тональность тут же изменилась, став выше. Ленник вступил на параллельный путь. Он опережал меня как минимум на одну стежку.
Я не успела отнять от земли руку, изображение ринулась вперед, унося меня следом. Снежная поляна сменилась грубо сколоченной конструкцией, так напоминавшей торговые ряды в базарный день, только вот сами продавцы отсутствовали, да и черные подпалины явно не добавляли месту популярности. Очередной рывок и теперь я вижу старые дома, извилистые улочки, картинка сместилась, словно кто-то толкнул окошко, через которое я смотрела. В фокус попали черные глаза, миндаливидные, озабоченные, почти испуганные и знакомые...
– Максуд?
– пробормотала я.
Ответить Хранитель Кощухино не успел, поток рванулся дальше, кружа мне голову.
И показал мне ровный ряд могил и старых крошащихся надгробий, Где-то вдалеке качали ветвями деревья великаны. Парк-на-костях.
Не надо быть шибко умным, чтобы понять, что именно я вижу. Стежки. И их пересечения.
Изображение расплылось, а потом собралось вновь. Дорога, линия построек. На первом плане дом, который мне понравился с первого дня на стежке. Двухэтажный, каменный, так похожий на те, что изображают на буклетах туристических агентств и фирм по продаже недвижимости, парочка подобных висела у меня над кроватью. Дом старосты. Юково.
– Стой, - закричала я, но поток слишком быстрый и слишком непредсказуемый уже тащил меня дальше.
Деревья, много деревьев и коричневые черепичные крыши, проступающие сквозь листву вечного лета filii de terra, широкая тропа и девочка, нет уже почти девушка, разворачивается и что-то кричит, тем, кого я не вижу. Высокая, но совсем не хрупкая, скорее спортивная. Распущенные белые волосы каскадом падают на спину.
"Она их обрезала" - было моей первой мыслью - "Обрезала свою косу". Острое чувство утраты резануло, как по живому. Опять я что-то пропустила, какой-то этап ее жизни, который больше не повторится.
"Алиса!"
И она обернулась, так, словно действительно слышала.
Все что я хотела это оказаться там, оказаться радом с дочерью. Сколько я ее не видела? И сколько не увижу еще? Может к ушедшим все! Рвануть на землю детей и остаться там, пока возможно. Листва на деревьях вдруг обрела четкость, а невидимый поток стал притормаживать, словно вагон поезда, приближающийся к станции.
"Они возводят свое материнство на пьедестал и поклоняется ему, забывая о себе и о мире" - так сказал священник Андрей. Не важно настоящий он или нет, главное он сказал правду.