На неведомых тропинках. Сквозь чащу
Шрифт:
Аппарат, наконец, сдался и брызнул в разные стороны осколками пластика.
– Глупо, - прокомментировал Семеныч.
– Знаю, - я выдохнула, уж нечисти не надо объяснять очевидные вещи. Объяснять, почему лиса лезет в логово к волку. Волк же ждал этого, что само по себе уже было достаточной причиной.
За окном снова громыхнуло. Мария Николаевна забилась на кровати, я убрала руку и тишину комнаты разорвал крик, в котором уже не было силы. Ничего не было, только усталость.
– Пора, - проговорил Константин и поднял
– Нет, - сказала я быстро, потому что знала, стоит задуматься, и эта идея сразу обретет привлекательность. Какая на самом деле разница? Она умрет в любом случае, - Давай. Сейчас.
Черный целитель склонился над бабкой, тонкий резиновый жгут, так похожий на бледного земляного червяка, обвился вокруг плеча. Одно движение и стальная игла вошла в голубоватую вену. Бабка часто дышала, поршень пошел в обратную сторону, смешивая последнюю дозу морфия с кровью.
Я накрыла руку Константина своей, поршень остановился.
– Она моя.
– я посмотрела на знак на ее руке, семигранник нашей стежки, - И должна сама...
Других объяснений не потребовалось. Целитель придержал шприц предавая его в мои сухие ладони. Чувств не было. Никаких. Вру, были. Предвкушение смерти. Нехорошее и жадное, словно та, что жила в моем доме и готовила завтрак, стала чем-то неважным. Одно нажатие, такое легкое и неторопливое. Экспериментатор развязал жгут, позволяя крови снова циркулировать. Марья Николаевна всхлипнула. Еще одна запоздалая молния расчертила небо за окном. Я вытащила иглу и отбросила опустевший шприц. Все. Это тоже уже не обратить.
Крик сменился стоном, стон шепотом. Шепот улыбкой, которая на миг вернула в эту комнату мою бабку, такую, как я видела ее в наш последний день. Вернула человека, а не просто пищу.
– Не могу, - рыкнула я и выскочила коридор, едва замечая посторонившегося Марта.
– Ольга, - крикнул мне в след Семеныч.
Потом! Все потом. Мы поговорим, если хотите, мы можем даже что-то обсудить, выпить за новую жизнь... Но не сейчас. Мне нужна передышка, всего несколько минут, всего пара и я снова буду в строю.
Я выскочила на улицу, ливень обрушился на меня, мгновенно вымочив до нитки. Сильно до звона в ушах громыхнуло. Я закрыла лицо руками. Нет слез не было, только воспоминания. Знать и чувствовать. И еще помнить. Как я увидела ее в первый раз, как привезла и долго втолковывала, почему она здесь.
Я оглянулась, но беса не было видно, либо он ушел, либо дождь милосердно укрыл от меня фигуру бестелесого.
В расцвеченное молниями небо улетел очередной вой. За плотной пеленой дождя на грязной земле лежал охотник. Или то, что от него осталось. Я смахнула влагу с глаз, мужчина завыл вновь, но гром заглушил крик.
Он не услышал, как я подошла, слишком устал, слишком далеко ушел по дороге боли. Мужчина невидящими глазами смотрел в черное исторгающее воду небо, моргал, и снова смотрел, когтями впиваясь в твердую землю.
– Мечты имеют обыкновение сбываться, - едва слышно прошептал он.
Но я услышала. И поняла. Я видела, как легко убивает Охотник, очень надеялась, что однажды найдется тот, кто вскроет горло и ему. Нашелся, но радости от этого я не испытывала.
– Да, - не стала отрицать я, опускаясь на колено, там в глубине земли едва заметно дрогнула струна стежки.
От одной смерти я уже отказалась, но не собиралась отворачиваться от второй. Охотник повернул голову, волосы набрякли от влаги, став темными, его лицо даже на грани вечности оставалось бесстрастным.
– Пришла насладиться?
– прохрипел он, и его холодная почти ледяная рука коснулась моей.
– Да, - повторила я, и струны ответили согласным перебором, неужели кто-то сейчас идет по переходу?
– Правильно. Я бы тоже наслаждался.
Сверкнуло, с волос текло прямо за шиворот, одежда липла к телу. Пальцы Ветра сжались на запястье, предваряя судорогу и очередной вой. И в вышине, словно отвечая на этот безумный звук, заворчало, громко и недовольно.
– Не молчи!
– просьба больше походила на приказ, и если бы не что-то такое в его глазах, не страх и не просьба, что-то другое... Недоумение? Возможно, но если бы не оно, я бы отбросила его пальцы. Нет не ушла бы, села в грязь и стала бы ждать смерти, как стервятник, как... как падальщик.
– Я не умею читать отходные молитвы.
– И слава Ушедшим. Просто говори, не важно что. Стихи читай.
– Зачем?
– За..., - его снова скрутила боль, и слова превратились в сип, - ...тем. Провиди...ца предска...зала, что умру в тишине. Не хочу.
– Что мне говорить?
– далекая мелодия приблизилась, и я даже попыталась разглядеть что-то на дороге впереди, но ливень был слишком сильным, он не давал не только видеть, но и слышать, не давал чувствовать запахи и эмоции.
– Без разницы, анекдоты рассказывай. Или убирайся вытирать сопли в другое место.
По его лицу катились крупные капли, словно он плакал каждой порой, каждой клеточкой тела. Пальцы сжимались и разжимались, он снова посмотрел на небо, и то подмигнуло нам молнией.
– Один раз я ходила в кино... вернее, я ходила туда не раз, но последний был, когда мир уже изменился, на стежке прошли года, а там десятилетия.
Ветер молчал, он все еще смотрел во тьму, и только ушедшие знают, что там видел, лишь его рука чуть подрагивала, касаясь моей кожи. Стежка дрожала,а я продолжала говорить.
– Не помню названия фильма, да и смысла тоже, помню пластмассовые очки, мягкие кресла, масляный запах попкорна. А из фильма один эпизод. Там кто-то сражался, кто-то брал штурмом замок или форт, а люди с длинными белыми волосами в шкурах и плащах оборонялись. Викинги? Не помню.