На острие меча
Шрифт:
— Итак, вы хотели задать татарину один-единственный вопрос: кто приказал ему вот так, в буквальном смысле, осуществить предсказание прорицательницы?
— У меня создалось впечатление, что Ольгица имела в виду совершенно не ту змею, которую выловила для татарина ничего не подозревающая Власта.
— Кто вам сообщил, что именно она?
— Мне суждено было стать свидетелем того, как девушка ловила змею, совершенно не страшась при этом ее укуса. Это-то и поразило меня.
— Меня тоже, — скороговоркой выпалила графиня. — Редкое свойство. Раньше я никогда ни о чем подобном не слышала. Правда, существуют заклинатели змей.
— Но это нечто иное.
— Совершенно иное. Власта назвала вам человека, для которого предназначалась змея?
— Сказала, что попросил один местный татарин, который хорошо заплатит.
— Чертова девка.
— Но больше ни слова, — спохватился князь. — Если бы она знала, что и этого нельзя говорить…
— Не в ней дело. За ее безопасность можете не волноваться. Я прибыла сюда не для того, чтобы мстить местным шлюхам и своим соперницам.
— Хочется верить. Но тогда для чего же… вы тогда прибыли в Каменец?
— Видите ли, мой смышленый князь. Вы находитесь сейчас в весьма странном, щекотливом положении. Разгадав загадку убийства, вы тем самым оказали очень плохую услугу Кара-Батыру. И не мне объяснять вам, сколь мстительны татары.
— Мне уже страшно, — насмешливо «признался» Гяур. — Но, придя сюда с ножом и честно рассказав всю эту историю, вы оказали хорошую услугу мне. Уже хотя бы тем, что, если не ошибаюсь.
— В таком случае буду откровенной. Приговор де Рошалю выносила не я. Не стану посвящать вас во все подробности, тем более что они мало что объяснят вам, человеку столь далекому от интриг парижского двора. Скажу только, что де Рошаль, или, вернее, виконт де Винсент, — таково настоящее имя этого негодяя…
— Он жил здесь под чужим именем?
— Естественно. Перед вами единственный человек в этом городе, который знает его истинное, родовое имя. Так вот, виконт де Винсент оказался предателем. Участвуя в заговоре против Людовика XIII и кардинала Ришелье, этого «чудовища в сутане» — как его до сих пор называют французы, — он затем выдал многих его участников.
— Вот оно что! Офицер, сначала предавший короля, а потом — друзей-заговорщиков. Я не мог знать об этом.
— В результате его предательства одни оказались на плахе, другие на виселице, третьи были заточены в тюрьму или отправлены в ссылку. Мне же только чудом удалось бежать в Польшу, под покровительство друзей. Там я скрывалась, пока не получила известие, что сначала кардинал Ришелье, а затем и король скончались. Лишь после этого я смогла открыто появиться в высшем свете Варшавы под своим именем.
— Неужели вы тоже заговорщица?!
— Теперь уже нет, — мило улыбнулась Диана. Самообладание снова вернулось к ней. Впрочем, если оно когда-либо и покидало ее, то не совсем и ненадолго. Нервам графини можно было только позавидовать. — Хватит с меня заговоров.
— Но хоть вы-то здесь под своим именем? И действительно ли вы — графиня?
— В этом можете не сомневаться.
37
— Графиня, стол накрыт, — появилась служанка. — Приглашать гостей? Боюсь, что начнут расходиться.
— Еще несколько минут. Впрочем, приглашай. Предупреди, что я сейчас появлюсь. Они поймут, что графиня уединилась с князем, и простят меня, — многозначительно улыбнулась заговорщица, вызывающе взглянув на Одара.
— Что вы?! Никто ничего такого не подумает, — потупила взгляд стеснительная молоденькая служанка-венгерка.
— Да, я не досказала вам всю эту мрачную парижскую историю, — вспомнила графиня, когда служанка скрылась за дверью. — Стоит досказывать?
— Выслушаю из чистого любопытства.
— Как хотите. Так вот, мои парижские друзья, из тех, кому удалось избежать виселицы и крепостных подземелий, долгое время не знали, куда же девался этот чертов виконт, который был изобличен ими сразу же после арестов. Оказывается, сначала он бежал из Франции в Саксонию, затем в Австрию, но через какое-то время и вовсе исчез. Разнесся даже слух, что он погиб, поскольку одна сомнительная личность утверждала, что убила его на дуэли, отомстив за предательство. Но ей не очень-то верили. Каково же было мое изумление, когда совершенно случайно стало известно, что Винсент скрывается в Польше, здесь, в этой далекой крепости. Да к тому же под чужим именем. Еще больше удивилась я, выведав, что и польское правительство тоже использует его как шпиона. Местные магнаты — поляки и украинцы — не очень-то опасались француза-квартирмейстера, который всячески подчеркивал, что ничего, кроме денег, вина и женщин, его не интересует. На самом же деле он регулярно доносил в Варшаву обо всех неугодных королю и канцлеру офицерах, их разговорах и намерениях; о ситуации в городе, о приближающихся восстаниях и заговорах. Этим он, собственно, и расплачивался за свое пристанище в Польше.
Гяур молчал, настороженно глядя на графиню. Разве еще несколько часов назад он мог предположить, что в этот окраинный городок ее привели интриги парижского двора?
— Но почему же роль палача досталась именно вам, графиня?
— Понимаю: вам крайне неприятно сознавать, что эта роль выпала именно мне. Однако не огорчайтесь. Это не станет моим ремеслом. Вы боретесь за то, чтобы была свободной ваша Украина, не правда ли? Мне же хотелось, чтобы свободнее почувствовала себя и моя Франция. Конечно, вряд ли я могла и смогу по-настоящему чем-либо помочь ей. Но все же, все же…
— Теперь мне понятно, что привело вас в лагерь заговорщиков. Но сейчас, когда заговор раскрыт, когда встал вопрос о мести предателю… Разве для этого дела не нашлось мужчин?
— Сразу же хотелось бы уточнить. Мне выпала вовсе не роль палача. А роль судьи. Судьи чести. Все дело в том, что только я, и никто другой, виновата в провале заговора. Потому что это по моей прихоти виконт де Винсент оказался в узком кругу заговорщиков. Когда-то он был влюблен в меня. Без взаимности, — поспешила заверить графиня. — Однако я сочла, что этого достаточно, чтобы он был предан мне и моим собратьям… Друзья тоже охотно приняли его в свой круг: как-никак лейтенант дворцовой охраны.
— Так он служил офицером охраны? Тогда ясно.
— Такие люди всегда очень ценны для заговорщиков. Тем более что он был принят под мое личное поручительство. Можете себе представить, сколь наивной и доверчивой я была в то время. Положиться на слово какого-то легкомысленного негодяя!
— Не менее странно, чем то, что ваши многоопытные друзья-заговорщики положились на ваше поручительство, — мягко съязвил Гяур.
— Вы мстительны, князь. О, как вы мстительны! — театрально воскликнула графиня. — Я этого не заслужила. А между тем виконт не погнушался донести даже на меня — вот что поразило больше всего.