На острие ножа
Шрифт:
— Что именно? — Очевидно, Чуч по-прежнему пребывал в неведении насчет того, что происходит, и понятия не имел, зачем мать его вызвала.
Понимая, что на него сильнее подействует мой рассказ, Алекса до сих пор не просветила сына. Но я лишился дара речи. Стоял и молчал.
— Твой отец не совершал ничего из того, что ему приписали, — наконец выпалила Алекса. — Все было подстроено с моего ведома и согласия. В Хейвен-Парке он принимает участие в секретной операции. Рискуя жизнью, он пытается вывести на чистую воду тамошних продажных полицейских
Я вывел сына на балкон. Волны набегали на скалы и пенились, закрывая от нас фонари на пляже отеля. Я рассказал Чучу обо всем, что произошло, — как мы все подстроили. Объяснил, что я в жизни не видел женщину по имени Тиффани Робертс. И упомянул о приказе шефа Филосиани держать сына в неведении.
— Папа, да я бы в жизни никому ничего не сказал! — воскликнул Чуч, когда я замолчал.
Мне показалось, что недоверие оскорбило его.
— Почему они решили, что я болтун, который способен поставить под угрозу твою жизнь? — спросил сын.
— Потому что они тебя не знают.
Чуч помрачнел.
— Папа, извини за то, что я тебе наговорил.
Он встал и потянулся ко мне. Мы обнялись.
— Хочешь, я подниму тебе настроение? — сказал я чуть позже. — Я бы очень огорчился, если бы ты тогда повел себя по-другому.
Через десять минут к нам присоединилась Алекса; мы говорили о мелочах, о повседневных вещах. Сын рассказывал об учебе, о футболе. Мы спросили, на какие предметы записалась его подружка Дел. Приятно было хотя бы ненадолго забыть о Хейвен-Парке. Как же приятно снова было оказаться вместе, стать одной семьей!
— Учти, пока операция не закончится, о папе никому нельзя рассказывать! — предупредила сына Алекса. — Даже Дел!
— Мама, ты что?! Думаешь, я способен поставить под угрозу папину жизнь — из-за чего бы то ни было? Да я лучше умру!
Я ни на минуту не усомнился в искренности сына.
Через час после того, как Чуч уехал, мы с Алексой занялись любовью. В последние дни на меня навалилась такая тоска, я чувствовал себя таким опустошенным… Наша любовь наполнила меня, очистила и возродила к жизни. Потом мы снова вышли на балкон и сели рядом в кресла, держась за руки.
— Помнишь Арубу? Там ты тоже работал под прикрытием и тоже разоблачал продажных полицейских… — сказала Алекса.
— Конечно. Тогда я думал, что потерял тебя!
Тогда, еще до нашей женитьбы, мы с ней вместе занимались делом черных обменников. Через сеть мексиканских обменных пунктов отмывали деньги крупные компании, связанные с колумбийскими наркобаронами. Чтобы проверить меня, шесть продажных копов приказали мне расстрелять Алексу. Мы инсценировали расстрел, Алекса надела кевларовый бронежилет. Я нажал на спусковой крючок, но не знал, что мерзавцы зарядили мой автомат бронебойными пулями. Целых две недели я думал, что убил ее. Потом мне пришлось долго восстанавливаться после глубокой депрессии. Но мы оба остались живы.
— Я все время твержу себе: сейчас все далеко не так плохо, как тогда. — Она улыбнулась. — Уж если мы через то прошли, значит, мы пройдем через что угодно.
Но Алекса еще не была в Хейвен-Парке и не видела тамошних порядков. Взятки, крышевание, круговая порука… Они не остановятся ни перед чем, лишь бы сохранить свой «принцип самообслуживания».
Я держал за руку жену, любовался пенными фонтанчиками прибоя и гадал: удастся ли нам с ней снова выжить?
Глава 27
Мне очень хотелось провести с Алексой всю ночь, но я не мог: время поджимало.
Она отвезла меня в Санта-Монику, остановилась у пирса и снова зашла ко мне в кузов. Мы обнялись и поцеловались.
— Больше я никогда не соглашусь ни на что подобное, — сказала она. — У меня уже нет сил…
— Мысль, конечно, интересная, — ответил я, — но позволь тебе не поверить. Ты согласишься, потому что такая у тебя работа.
В отель при казино я вернулся в четвертом часу ночи. Поднялся в номер, завел будильник на семь утра и заснул.
Следующий день прошел впустую. Приехав на работу, я узнал, что Алонсо на целый день вызвали в суд для дачи свидетельских показаний. Лейтенант Иствуд снова отправил меня просиживать штаны в дежурную часть.
Здание городской администрации гудело. Все только и говорили, что о вчерашней операции на стадионе и о том, как спецназ ФБР поломал наши планы. Почти все, с кем я говорил, не сомневались: в полицейском управлении Хейвен-Парка есть предатель. Поскольку я устроился на работу позже всех, естественно, все косились на меня.
В конце смены я сел в «акуру» и выехал со стоянки. Время близилось к концу, а я так ничего и не достиг. Мне велено было связаться с Алексой, как только закончится смена, поэтому я вернулся в Велосипедный клуб и позвонил ей из телефона-автомата в фойе казино.
— Что случилось? — спросила она.
— Алонсо сегодня вызвали в суд. А я целый день передвигал бумажки.
Пока она обдумывала мои слова, я попросил:
— Дай мне еще один день!
Она долго молчала, по ее молчанию я понял: что-то случилось.
— Дай мне еще сутки! — умолял я. — Сегодня я только напрасно потратил время.
— Они по-прежнему не знают о твоем «мустанге»?
— Я оставил его в нескольких кварталах отсюда. Вряд ли они меня засекут — разве что на всякий случай влезут в базу агентства «Хёрц» и начнут переписывать фамилии всех недавних клиентов подряд.
— Садись в него и езжай на север по бульвару Пасифик. Я и Офелию предупредила, она тоже будет.
— В чем дело?
— Дело взято на контроль департаментом внутренней безопасности. Они очень переполошились, узнав о новеньких «Калашниковых» сотой серии, изъятых в средней школе. Так что теперь ты обязан будешь подчиняться им!