На острове Колибрия
Шрифт:
Лейтенант понял, что теперь положение переменилось. Почему преследователи не остановились? Он упрекал себя в том, что не сбил ездока машины с боковой коляской. Преследователи не хотели задерживаться потому, что человек, сидевший в засаде, не был предметом их главного интереса. Копперсвейт – ведь они знали о его пакете? Его схватили, обыскали и не нашли при нем документа. Очевидно, враги решили, что бумага вернулась к ее владелице. Вот почему им достаточно было обогнать Загоса. Важнее его особы была для них беззащитная женщина во Влофе, в «Сплендид-отеле».
Загос с лихорадочной поспешностью осмотрел мотоцикл убитого, попробовал еще работавший мотор. Кроме погнутой ручки руля, все было цело, как и три минуты назад.
Он вывел из кустов свою лошадь, повернул ее к западу, перекинул ей через голову поводья и хлопнув ее ладонью по мокрой спине, пустил одну по направлению к деревне, где пел сказитель баллад. Лошадка хорошо поработала в это утро, и Загос был еще настолько юн, что ему жаль было расстаться с ней. Но время было неподходящее для сантиментов. Он должен был спешить, как только мог.
Вперед! Он остановил двигатель, пустил его снова, вскочил в седло и умчался по ровной дороге.
Вперед! Он достиг нового спуска и, пренебрегая опасностью, ринулся по нему вниз.
Вперед! На высшей скорости он начал пересекать равнину, простиравшуюся до города, и в облаке пыли покрыл эту часть пути.
Старые стены Влофа, большие ворота. Теперь днем они были, конечно, открыты, но пришлось замедлить ход ради выезжавшей из них крестьянской повозки. Когда Загос разминулся с ней, его окликнули двое сонных часовых, явно получивших только что какие-то указания.
– По делу, – с трудом выдавил Загос из своего пересохшего горла, – по делу ее королевского высочества принцессы Ариадны.
– Однако… – часовые колебались.
Загос двигался вперед, хотя и тихим ходом.
– Вы знаете, кто я.
– Но…
Они были в пяти шагах впереди него, а за ними лежало пятьдесят ярдов мощеной и сравнительно свободной улицы. Лейтенант заставил себя небрежно рассмеяться и пустил машину полным ходом. Он знал, что часовые не посмеют стрелять среди бела дня в офицера в гвардейской форме.
Он нырял в узкие улочки – вправо, влево, словно челнок ткацкого станка, так как в этой части города не было прямых длинных улиц. Но он все ближе приближался к своей цели. Он нарушал все правила движения, не обращал внимания на ругательства, предостережения, возгласы протеста подвергавшихся опасности пешеходов и обгонял экипажи не с той стороны, как полагалось. Он не убавил хода до тех пор, пока не вылетел на широкую площадь Святого Иоанна Дамаскина. Тут он соскочил с машины, бросил ее у тротуара, перебежал через террасу и ворвался в контору «Сплендид-отеля».
Владелец учреждения, этот человек, рот которого почти перерезал пополам его лицо, оказался на месте; он был один в маленькой конторе, когда утомленный поездкой Загос распахнул дверь.
– Брат американского джентльмена? Офицер осведомляется о нем? Но его нет! Никто не видел, как он ушел, но когда служанка недавно пошла прибрать у него, комната оказалась пустой.
Глава XXI. «Неведомо куда»
Читатели, вероятно, заметили, что, кроме таких серьезных случаев как дуэль, лейтенант Загос не особенно считался с формальностями. Так и в этом случае он обошелся без них.
Хорошо зная, с кем он имеет дело, Загос, входя, закрыл за собой дверь. Владелец отеля, ничего не подозревая, стоял перед ним. Спокойно, но проворно Загос обхватил пальцами левой руки жилистую шею, которая была так соблазнительно близко. Затем его правый кулак нанес хозяину гостиницы удар, устранивший его от участия в ближайших событиях. Владелец отеля был связан, и в рот ему был вложен кляп. Загос вышел из конторы, запер за собой дверь и положил ключ в карман.
Он поднялся по лестнице и путем недолгих расспросов нашел комнату, которую занимала норвежка. Здесь еще не был восстановлен порядок, и вид комнаты ясно показывал, что в ней происходила борьба. Ковер был скомкан, на полу валялись перевернутый стол и сломанный стул.
Загос позвонил горничной. Она вошла, робкая и несомненно уже запуганная. Угрозами и деньгами лейтенант заставил ее говорить. Брата американца схватили четверть часа назад люди, подъехавшие к заднему входу отеля на мотоциклах, один из которых был с боковой коляской.
Загос сбежал с лестницы, прыгая через три ступеньки. Захваченная им машина была там, где он ее оставил. Он снова вскочил на нее и помчался.
На этот раз его путь был недолог. Менее чем за шесть минут он достиг Рыцарской улицы и дверей американской миссии. В тот миг, когда он поднимался на ступеньки, навстречу ему показалась скромная фигура Тонжерова. Загос не питал любви к республиканцам, но ему ничего не оставалось, как идти вперед. Он сухо поклонился, и Тонжеров ответил ему вежливым поклоном. Офицер знал дорогу в миссию. Он быстро прошел мимо швейцара и без доклада влетел в кабинет американского представителя.
Доббинс сидел среди своих носов, держа возле уха телефонную трубку. Его немного плаксивый голос говорил в трубку.
– Это британское посольство? Скажите лорду Дэнмоу, что я только что получил новую партию…
Он увидел Загоса и тотчас повесил трубку.
– Что это значит, что вы врываетесь таким образом?
Загос начал представляться. Но Доббинс перебил его:
– Я знаю, кто вы. Я видел вас в театре в обществе моего секретаря, то есть… моего бывшего секретаря. Я спрашиваю вас, почему вы вошли сюда без доклада. Потрудитесь ответить на это.
Лейтенант не стал тратить слов. Он разом выложил все свои новости.
На его слушателя они произвели смешанное впечатление. Доббинс подскочил, потом опять сел. Он обрушился с упреками по адресу безрассудного Билли. Потом заявил, что он ожидал именно чего-нибудь в этом роде. Он клялся, что мальчишка помешает ему довести до конца какую-то неясную, но, по-видимому, ценную идею. Но все-таки он заявил, что Копперсвейта необходимо спасти.
– Раслов? – как эхо повторил он брошенное Загосом имя. – Вы говорите, что за всем этим стоит Раслов? Вы говорите неправду!