На острове
Шрифт:
Когда от краба остался только пустой панцирь, я достала одеяло, расстелила под кокосовой пальмой, и мы легли отдохнуть. В тени пальмы было прохладно даже в самые жаркие дневные часы, и мы частенько приходили сюда, чтобы вздремнуть.
По плечу Ти Джея лениво полз огромный — размером с четвертак — страшный мохнатый паук, и мне пришлось скинуть его щелчком пальца.
— Ужас какой. Я чуть не умерла со страху, — сказала я.
Ти Джея передернуло от отвращения. Он ненавидел пауков и всегда тщательно вытрясал и осматривал одеяло, прежде чем положить
Я решила, что Ти Джей уже спит, и очень удивилась, когда он сонным голосом неожиданно спросил:
— Анна, как вам кажется, что с нами будет?
— Не знаю. Думаю, надо продолжать делать все, что мы делаем, и постараться продержаться до тех пор, пока кто-нибудь нас не найдет.
— Мне кажется, мы очень даже неплохо справляемся, — перекатившись на живот, сказал Ти Джей. — Спорим, это многих удивило бы.
— Это меня и саму удивляет. Но выбора у нас, похоже, не было. Или найти способ выжить, или умереть. — После еды меня разморило, и мысли текли лениво.
Ти Джей приподнялся на локте и задумчиво посмотрел на меня:
— Как думаете, а они устроили нам дома похороны?
— Да.
Мысль о том, как наши семьи присутствуют на заупокойной службе, ранила так больно, что я зажмурила глаза и попыталась заставить себя поскорее уснуть, лишь бы стереть стоящую перед глазами страшную картину: переполненная церковь, пустой алтарь и заплаканные лица родителей.
Проснувшись, мы отправились за хворостом — бесконечная, унылая, однообразная работа. Мы днем и ночью поддерживали костер — отчасти из-за опасений, что Ти Джей не сможет снова добыть огонь, отчасти из-за теплящейся надежды, что рано или поздно над островом все же пролетит самолет. На этот случай у нас всегда была наготове груда зеленых листьев, которые оставалось только бросить в костер, чтобы подать дымовой сигнал.
Мы положили хворост на охапку, что держали про запас в шалаше, затем я налила в контейнер спасательного плота морской воды, добавила колпачок «Вулайта» и поболтала в пене нашу грязную одежду.
— Сегодня, похоже, день большой стирки.
— Угу.
Мы натянули между деревьями веревку и повесили белье сушиться. Хотя и белья-то было всего ничего. Ти Джей ходил без рубашки, в одних шортах, я же днем надевала бикини, а ночью — футболку Ти Джея и шорты.
Уже ближе к вечеру, после обеда, Ти Джей спросил, не хочу ли я поиграть в карты.
— В покер?
— Вам что, мало прошлого раза, когда я вас сделал?
Ти Джей научил меня играть в покер, но я оказалась не слишком способной ученицей. По крайней мере по его мнению. Но на самом деле я уже начала потихоньку въезжать, и мне не терпелось его обставить.
После того как мы сыграли шесть партий, из которых я выиграла четыре, Ти
— Уф, сегодня не мой день. Может, лучше в шашки сыграем?
— Давай.
Доску мы обычно чертили прямо на песке, а вместо шашек у нас была галька. После трех партий Ти Джей сказал:
— Еще одну?
— Нет. Хочу сходить помыться.
Откровенно говоря, я уже начала волноваться, хватит ли нам нашего запаса мыла и шампуня, поэтому мы с Ти Джеем договорились мыться через день. Так, на всякий случай. Мы оставались более или менее чистыми, потому что не вылезали из воды, но пахло от нас иногда не слишком хорошо.
— Твоя очередь, — сказала я, вернувшись с пляжа.
— Как же мне не хватает душа! — вздохнул Ти Джей.
Ти Джей быстренько сбегал окунуться, и мы отправились спать. Он опустил полог и лег рядом со мной.
— Все отдал бы за стаканчик кока-колы.
— Я тоже. Большой стакан и много льда.
— А еще хочу хоть немного хлеба. Не плодов хлебного дерева. Именно хлеба. Большой сэндвич, с картофельными чипсами и маринованным огурцом.
— А я пиццу по-чикагски, — отозвалась я.
— И большой чизбургер. Непрожаренный.
— Стейк, — сказала я. — И печеный картофель со сметаной.
— Шоколадный торт на десерт.
— Я умею печь шоколадный торт. Меня мама научила.
— Какой? Обсыпанный шоколадной стружкой?
— Да. Когда мы наконец выберемся с этого острова, я тебе обязательно испеку, — вздохнула я. — Мы только понапрасну мучаем себя.
— Ну да. Теперь мне опять, типа, хочется есть. Наверное, я уже был голодным.
Я повернулась на бок и устроилась поудобнее.
— Спокойной ночи, Ти Джей.
— Спокойной ночи.
Ти Джей выложил передо мной пойманную рыбу и сел рядом.
— Занятия в школе начались уже несколько недель назад, — заметила я.
Окружив очередную дату на календаре в ежедневнике, я принялась готовить завтрак.
Ти Джей, похоже заметив кислое выражение моего лица, сказал:
— У вас такой грустный вид.
— Да, мне горько думать о том, что прямо сейчас другой учитель дает урок моим ученикам.
Я преподавала английский в старших классах и любила покупать школьные принадлежности, а еще выбирать книги для своей библиотеки. У меня на столе всегда стояла большая кружка, набитая шариковыми ручками, и к концу учебного года она оказывалась совершенно пустой.
— Так вам нравится ваша работа?
— Да, я люблю свою работу. У меня мама была учительницей. В прошлом году она ушла на пенсию. И я всегда знала, что тоже стану учительницей. Когда я была маленькой, то часами играла в школу и мама давала мне золотые звездочки, чтобы я могла оценивать домашнюю работу своих плюшевых зверюшек.
— Уверен, вы отличная учительница.
— По крайней мере стараюсь, — улыбнулась я и, положив почищенную рыбу на плоский камень, придвинула его поближе к огню. — А тебе верится, что ты перешел в предпоследний класс?