На острове
Шрифт:
Я помыла ему ноги, а когда дошла до ступней, поняла, что он боится щекотки. Он отдернул ногу и ойкнул, когда резкое движение отозвалось болью в сломанной ключице.
— Прости. Ну все. Теперь ты вроде чистый.
— А вы что, не будете меня вытирать? — с надеждой в голосе спросил он.
— Ха. Очень смешно. Ты, должно быть, нас с кем-то путаешь. Откуда у нас полотенца?
— Анна, спасибо большое.
— Не за что.
Мне пришлось мыть его еще целых две недели, пока он не окреп настолько, чтобы делать это самостоятельно. И с каждым разом я испытывала все меньшую неловкость.
— Похоже, тебе не слишком противно. Так ведь? — однажды спросила я его, намыливая ему голову.
— Вовсе нет. Даже наоборот, — сказал он с широкой улыбкой на лице и добавил с нарочитой серьезностью: — Когда-нибудь я верну вам долг сполна. Если вы вдруг поранитесь, я непременно буду вас мыть.
— Что ж, буду иметь это в виду.
И действительно, я сделала себе мысленную отметку в дальнейшем соблюдать крайнюю осторожность. Когда я его мыла, то чувствовала себя довольно неловко, но это все пустяки по сравнению с тем, что я точно знала, что не смогу за себя поручиться, если почувствую у себя на теле его мыльные руки.
Глава 16. ТИ ДЖЕЙ
Анну я нашел возле спасательного плота. Отдав ей рыбу, я поставил удочку в шалаш.
— Ну что, в большом контейнере есть хоть немного воды?
— Нет.
— Может, дождь пойдет позже.
Она обеспокоенно посмотрела на небо и принялась чистить рыбу.
— Очень на это надеюсь.
На дворе стоял ноябрь. Мы жили на острове уже пять месяцев. Анна сказала, что сезон дождей начнется только в мае. Дожди пока шли практически через день, но как-то вяло и непродолжительно. У нас, конечно, было кокосовое молоко, но все равно страшно хотелось пить.
— По крайней мере, мы усвоили, что воду из пруда пить категорически нельзя, — с дрожью в голосе сказала Анна. — Это было ужасно.
— Боже, знаю. У меня тогда с дерьмом чуть кишки не выпали.
Мы, конечно, не могли контролировать дождь, но Мальдивы компенсировали нам нехватку пресной воды самыми разнообразными формами морской жизни. Кокосы и плоды хлебного дерева позволяли хоть как-то притупить чувство голода, а яркие рыбки, что я ловил в лагуне, вносили некоторое разнообразие в наше меню.
Я стоял по пояс в воде и ловил их одну за другой. Каждая была длиной около шести дюймов — серьга и гитарная струна больше и не выдержали бы, — и я ужасно боялся, что в один прекрасный день мне на крючок попадется рыба покрупнее и струна лопнет. Хорошо еще, что Анна взяла с собой кучу серег, так как одну я уже потерял.
И хотя еды нам пока хватало, Анна считала, что в рационе нашего питания не хватает многих важных продуктов.
— Что-то я беспокоюсь за тебя, Ти Джей. Тебе ведь надо еще расти.
— Я и так прекрасно расту.
Похоже, наша диета была не так и плоха, потому что, когда мы потерпели аварию, шорты спускались ниже колена, а сейчас уже были на дюйм выше.
— Должно быть, в плодах хлебного дерева есть витамин С, иначе у нас давным-давно началась бы цинга, — тихо пробормотала Анна.
— А что такое цинга? Звучит устрашающе.
— Болезнь, возникающая из-за нехватки витамина С, —
Анне следовало побеспокоиться о себе самой. Купальник прямо-таки висел на заднице, а сиськи уже не натягивали лифчик. У нее торчали ключицы, и можно было пересчитать все ребра. Я пытался заставить ее есть получше, и она очень старалась, но мне постоянно приходилось за ней доедать. В отличие от Анны, я не был так разборчив в еде, и ее однообразие меня не слишком доставало.
И вот однажды, несколько недель спустя, Анна сказала:
— Сегодня День благодарения.
— Разве? — Я особенно не следил за календарем, но Анна методично отмечала каждый день.
— Да. — Она закрыла ежедневник и положила на землю возле себя. — Что-то не припомню, чтобы я хоть раз ела рыбу на День благодарения.
— Или кокосы и плоды хлебного дерева, — подхватил я.
— Хотя не так уж и важно, что мы едим. В День благодарения мы благодарим за любую ниспосланную нам пищу. — Она старалась, чтобы ее голос звучал жизнерадостно, но неожиданно всхлипнула, смахнула слезы тыльной стороной ладони и быстро надела солнцезащитные очки.
И до конца дня никто из нас не заговаривал о празднике. Что касается меня, я и думать забыл о Дне благодарения; я был уверен, что нас найдут гораздо раньше. Правда, мы с Анной больше не затрагивали тему нашего возможного спасения — уж слишком она была для нас больной. Нам ничего не оставалось, как ждать и надеяться, что над островом пролетит случайный самолет. Самым тяжелым во всем этом деле было то, что мы не могли влиять на ситуацию, разве что рискнув уплыть на спасательном плоту, но Анна на такое никогда не согласилась бы. И была бы права. Выйти в океан на плоту — чистое самоубийство.
В ту ночь, уже лежа в постели, Анна прошептала:
— Ти Джей, я благодарна за то, что мы есть друг у друга.
— Я тоже.
Если бы Анна умерла после крушения самолета и я остался бы здесь совершенно один, не знаю, удалось бы мне продержаться так долго.
Рождество мы провели, преследуя курицу.
В то утро, когда я наклонился за очередной веткой для нашего костра, из-за ближайшего ко мне куста выскочила курица. Я завизжал, как девчонка, и чуть было не обделался со страху.
Я припустил за ней, но она исчезла в кустах. Я сунул руку под куст и пошарил вокруг, но ничего не нашел.
— Анна, помните звук хлопающих крыльев, что мы тогда слышали? Так это была курица, — сказал я, вернувшись с полным рюкзаком хвороста.
— А разве здесь водятся курицы?
— Похоже, что так. Я загнал ее в кусты, но она убежала. Завязывайте скорее шнурки. Сегодня на рождественский ужин у нас будет курятина.
— Она где-то там. Я ее слышу. Я сейчас ударю по кусту, а ты будь наготове и, когда она выбежит, лови ее с другой стороны, — сказала Анна, когда операция под кодовым названием «Поймай курицу» вошла в решающую стадию, что требовало молниеносного натиска. — Вон она! — заорала Анна, когда курица, хлопая крыльями, выскочила из ближайших ко мне кустов.