На пороге империи
Шрифт:
Как только за ней закрылась дверь и щелкнул замок, Тихон от нечего делать пошел в кабинет покойного хозяина. И снова уселся на его место. Занавески плотно закрывали вид на улицу и этим обеспечивали спокойствие. Коробков вспомнил бабкин знак и воспроизвел его рисунок в своей памяти. Провел пальцем по поверхности стола, повторяя очертание и зигзаги. Ничего сложного в том не обнаружил и подумал, что старуха скорее всего морочила ему голову, заставляя тренироваться в начертании этой каракули. Тихон достал из своего кармана лист бумаги и
Тихон снова начал тренироваться на поверхности стола, снова пришла к нему уверенность, но на бумаге вышло нечто несуразное. Чем дольше он занимался этим занятием, тем хуже у него получался рисунок. Сколько времени прошло он не заметил и очнулся, когда в дверь тихонько постучали. Подойдя к двери, услышал голос Фриды.
Выражение ее лица сильно напугало Тихона. Вероятно затея, придуманная Тенью и Акулиной провалилась.
– Пришла я в Посольский приказ, уткнулась на входе в ярыжку. Всех посетителей он спрашивал о причине визита. Двоих, стоявших впереди, отправил восвояси.
– А ты что ему сказала?
– Прежде, чем говорить, заплакала. После третьего требования ярыжки вытереть сопли, упала на колени и стала умолять допустить меня до дьяка Копытина.
– Небось сказал, что дьяка нынче не будет в Приказе и велел уходить?
– Ни в жизнь не догадаешься. Он попросил у меня три рубля, но только не медяками. Деньги у меня при себе были, и я согласилась.
– Прямо в наглую сказал?
– На ухо, шепотом. Я тоже не в руки ему деньги отдала, а вроде ненароком положила в карман его кафтана. Он запустил туда руку и, видимо, наощупь пересчитал деньгу.
– И в конце концов отвел к дьяку?
– Сказал, что пропуском к дьяку Копытину ведает подьячий Перепелкин, но допуск к нему стоит еще четыре рубля.
– И ты?
– Пришлось отдать. Как только деньги перешли к нему в карман, он закрыл перекладину на защелку и велел остальным посетителям ждать. Повел меня на второй этаж. Подьячий Перепелкин сидел в узкой комнатенке за дубовым столом и свернутой в трубочку бумагой бил мух, а они прилетали и прилетали целыми стаями, садились на стол и будто дразнили его. Ярыжка назвал мою фамилию и ушел. Перепелкин отложил трубочку в сторону и поинтересовался зачем я пожаловала. Сказала, что дьяк Копытин по слухам ведает возвращением немцев на родину. Подьячий достал лист бумаги и велел изложить письменно причины моего возвращения. Я предупредила, что по-русски писать не умею.
– А он?
– Он велел писать по-немецки. Видимо, знает наш язык, потому как прочел мою писанину и кивнул головой. Попросил показать паспорт, вернул его и сообщил, что встреча с дьяком Копытиным стоит двадцать пять рублей серебром.
– Чего-чего?
– Чтобы представить меня дьяку, ему надо заплатить двадцать пять рублей. Он назначил встречу на завтрашний день в полдень. Сказал,
– Деньги мы возьмем у тех, кто нас надоумил на это. Еще свой интерес туда добавим. Завтра поутру приезжай в Красное село. Как найти тот дом, где я живу, расскажу позже. Там выдам тебе деньги на посещение дьяка. Отдашь деньги дьяку, возвращайся в Красное. Коли включат в посольство, место отправления не называй, а дату оставь настоящую. Местом по-любому назовешь Сергиеву слободу. По деньгам буду требовать с них семьдесят четыре рубля. Пусть раскошеливаются.
– А у них есть такие деньги?
– Найдут. Сейчас я спрячусь и уйду по темноте.
В кромешной мгле, Тихон вынырнул на улицу и по-кошачьи двинулся на окраину слободы. Карета уже его ждала. Впереди предстоял разговор с Акулиной и с тем человеком-невидимкой.
Дверь в избу оказалась незапертой. Бабка ждала его на лавке у печи.
– Глянь, явился Ванятка после трудов праведных, – проскрипел старушечий голос.
– Не зубоскаль, Акулина, дай парню отдышаться, – послышался знакомый бас, но силуэта нигде не проглядывалось.
– Особо упрашивать немку мне не пришлось. В Германии у нее родня имеется, а тут вообще никого. Сходила она в Посольский приказ и вернулась с чем пришла.
Тихон обстоятельно рассказал о походе Фриды в Приказ и назвал сумму. Предупредил, что девка придет с утра за деньгами.
– Копытин назовет куда приходить и какое время отправление? – прогудел бас.
– А как по-другому? Не сразу же ее в поезд посадят. Так что, денег дадите?
– Уж не удумал ли ты, Ванятка, нагреть нас на семьдесят четыре рублика и скрыться вместе со своей немкой? – проскрипела Акулина.
– Ты, бабка, видела ее, немку эту? То-то же! Надо сильно не любить свое мужское достоинство, чтобы дружить с такой красавицей. Так что с деньгой? Может, Акулина, твой перстенек заложить для общего дела?
– Какой такой перстенек? – послышался бас.
– Ванятка на улице колечко нашел и мне подарил, – протараторила Акулина.
– Так было, Ванятка? Отвечай!
– Так и было, – Тихон понял, что старуха втихаря ведет дела с Клычком.
– Ступай, старая, принеси семьдесят четыре рубля, – велел бас, – небось схрон твой ломится от накоплений. Думаешь с собой в могилу забрать?
– Тебя еще переживу, – огрызнулась Акулина и пошла на двор, плотно затворив за собой дверь.
Тихон пересчитал деньги, сложил в карман своего кафтана и сказал:
– Завтра к вечеру будет полная ясность с отправкой посольства.
– Ты, Акулина, одних этих молодцов не оставляй. Каждый шаг стереги, – силуэт мелькнул у двери и растворился.
– Мог тебя, Акулина, сдать перед Тенью с перстенёчком от Клычка, но добрый я, не хочу тебя злить.
– А я не боюсь, не таких начальных людей видела на своем веку.