На пороге империи
Шрифт:
– Мне, господин Тень, в Немецкой слободе показываться нельзя, меня там каждая собака узнает.
– Не узнает. Завтрашнюю ночь, как сторож пройдет с колотушкой по первому разу, выходи к околице. Увидишь карету с вензелем князя Шимойского, ни о чем не спрашивай, садись в нее и тебя довезут до окраины Немецкой слободы. Пешком проберешься к дому Ахена. Поди знаешь тайные входы?
– Знаю.
– Фрида Ахен хотела бы уехать домой в Германию, да и воистину, чего ей здесь делать! Весь семейный доход находился в руках ее брата. Ныне от прежнего достатка
– Что я должен делать?
– Заставь Фриду пойти в Посольский приказ и упасть в ноги к дьяку Копытину. Только он сможет помочь в отправке Ахен в Германию первой оказией.
– И такой оказией станет посольство с софолками?
– Меня не удивляет, что ты догадлив. Надежные люди сказывали, в ближайшее время только одно посольство отправится из Москвы в Европу.
– Стало быть, узнав о месте и времени отправления поезда, Фрида поможет вам подготовить нападение?
– Не вам, а нам. И то, что Фрида не доедет до дома, не должно тебя беспокоить. Знаешь почему?
– В случае удачи я стану богатым человеком.
– Я же говорил, что ты догадлив.
Тень выскользнула из избы, воцарилась тишина. Акулина молча влезла на печку и вскоре раздался храп. Тихон до первых петухом не сомкнул глаз.
Он восхищался умению бандитов, их умению загонять человека в угол так, что и выхода не видать. К властям не пойдешь потому, как в розыске за убийство немца; в бега не пустишься – к тем же бандитам и попадешь. По-любому конец один. Ежели сделать так, как они просят, еще больше погрязнешь в злодействе. По его вине государево золото перекочует к бандитам, а людей в поезде поубивают. Сделают так, чтобы никаких следов не оставалось, а потом придет и его очередь. В том теперь Тихон нисколько не сомневался.
Он впал в полуобморочное состояние, которое потом перешло в болезненное забытье.
Акулина по утру, как ни в чем не бывало, подала на стол, и сама присела рядом на лавку. Тихон первым не выдержал, задал вопрос:
– Бабка, скажи, наконец, что ты все наврала, никакая ты не душегубка, а женщина несчастливой доли?
– Думаешь одно с другим не вяжется?
– Думаю, душегубец не может быть мужчиной или женщиной, это нечто волосатое, страшное и смердящее.
– А ты что же, Ванятка, в воровских набегах не убивал?
Тихона будто укололи острым предметом в бок. В бою он старался бить не до смерти, а там поди разбери. Ему стало противно за самого себя. Выскочил из-за стола и пошел на двор. Там в лесу, когда все одинаковые и делают одно и то же, кажется, что другого мира не существует вовсе. А здесь, в миру и на людях, все проявляется и приобретает страшное ощущение. Тихон вернулся в избу и попросил у Акулины перегонного вина. Бабка заулыбалась и поставила на стол штоф мутной жидкости.
– Зачем ты мне свой знак
– Знак тот во спасение покоряется. Ты пей, касатик, пей!
Тихон сумел осилить лишь половину и тут же упал на пол.
Бабка растолкала его, когда на дворе уже стемнело. Тихон окунул голову в кадку с водой, размазал руками капли по лицу, набросил свой кожушок и вышел вон.
По всему сторож со своей колотушкой еще не проходил. На окраине Красного села стояла тишина, где-то поблизости журчал ручей. Парень позавидовал жучкам, паучкам и летающим тварям. Они делали то, что им предписано природой, ни о чем не беспокоились.
Стук колотушки и цокот конских копыт раздались одновременно. Тихон дождался кареты, увидел на двери вензель «князь Шимойский» и залез вовнутрь.
От окраины Немецкой слободы до дома Ахена Тихон прошел знакомыми тропами, иногда останавливаясь и прислушиваясь. Кроме дальнего собачьего лая ничего не настораживало. По-прежнему крайнее окно в мастерской не имело задвижки и открывалось на европейский манер – снизу вверх по прямой. В самом начале салазки немного скрипнули, но дальше окно поехало вверх будто по маслу. Оказавшись в мастерской, Тихон почувствовал затхлость давно не проветриваемого помещения. Раньше тут витали запахи древесины, столярного клея, хвойной смолы. Теперь мастерская напоминала склеп. Вернув оконную раму на место, Тихон прошел дальше.
В коридоре стояла мертвая тишина. Каждый скрип половицы отдавался гулким эхом по дому и уходил куда-то наверх. Коробков дошел до двери кабинета хозяина, потрогал ее, и она легко отворилась. Тихон подошел к столу и сел на место покойного хозяина. Воспоминания нахлынули на него. Дверь отворилась и на пороге обозначился силуэт Фриды. Шепотом женщина спросила:
– Тихон, это ты? Я знаю, что это ты.
– Я, Фрида, я!
Женщина на цыпочках быстро приблизилась к нему и прижалась всем телом:
– Думала, что больше тебя не увижу. Каждый день вспоминала наши беседы и благодарила Бога за те минуты. Где же ты пропадал?
– Потом расскажу. Никак не думал, что ты тоже окажешься в безвыходном положении.
– Я по-любому хотела вернуться в Германию, да денег нет на обратную дорогу. Там ведь родня осталась, а здесь никого у меня нет, и работы нет. Хотела вязать носки и варежки, продавать их, так меня с рынка чуть ли ни метлой выгнали. Орали, что немчуре там делать нечего.
– Теперь послушай мою историю.
Тихон рассказал о своей лесной жизни, о стремлении вернуться к людям, об обмане, который с ним сотворили и поставили тем самым на грань самоубийства.
Фрида обрадовалась, что вместе с Тихоном будет искать выход из сложившегося положения, в котором может кроется спасение для обоих. Утром перешли в гостиную и после трапезы продолжили обсуждение плана действий. Фрида без раздумий согласилась пойти в Посольский приказ и попытаться договориться о своем отъезде в Германию. Надеялась сразу получить прием у Копытина.