На пороге империи
Шрифт:
– Вода там имеется, грунтовые воды близко, – сказала Фрида.
При погрузке Фрида показала на прямоугольную корзину с крышкой и заявила, что там одежда немецкого фасона ее брата, а сверху лежит паспорт Вильгельма. По всем данным Тихон подходит под облик ее родственника, разница только в возрасте, и надо подумать, как можно исправить запись.
Глава девятая
В народе не существовало единого мнения о патриархе Никоне. Тем более никто представить не мог, что станут говорить о нем потомки. Но воздвигнутый его стараниями Ново-Иерусалимский монастырь с великолепным храмом в веки вечные станет радовать души православному люду и притягивать к себе всеобщее внимание.
Площадь перед монастырскими вратами оказалась пуста. Единичные люди ступали за ворота, другие выходили, все покрывали себя крестным знамением. Двухэтажный дом с гостевыми кельями справа от входа выглядел необитаемым, хотя дверь была открыта настежь.
Тихон остановил лошадь у начала площади и велел Фриде подойти к гостевым кельям. Напомнил, что она другой веры и входить на территорию монастыря ей не позволительно. Фрида прошлась вдоль ворот, у входа в кельи к ней навстречу вышел мужчина в кафтане, которые обычно носят приказные служки. Он что-то сказал женщине, та кивнула и пошла в сторону своей повозки.
– Это подьячий Перепелкин. Он меня узнал и велел отвезти вещи к тем дальним воротам и сдать их под охрану вознице. Потом велел вернуться назад и занять приготовленную для меня келью, – голос Фриды дрогнул и стало понятно, что ей тяжело расставаться с Тихоном, она боится неизвестности и всяких случайностей.
Назад на площадь Тихон не поехал, с Фридой он прощался на повороте.
– Ежели что случится со мной, не предпринимай никаких шагов, денег тебе достанет обжиться в Германии и начать новую жизнь.
– Не хочу с тобой расставаться! – заявила Фрида со слезами на глазах.
– Я тоже, но на все воля Божья! Боярская придумка. Длинные проводы, лишние слезы, – Тихон поцеловал Фриду в щеку, прыгнул в повозку и стеганул лошадь кнутом.
От монастыря на запад шла только одна дорога. Тихону предстояло ехать вперед и ночевать на ближайшем постоялом дворе, а с утра ждать проезда поезда.
До темноты Коробков добрался до селения с трудно произносимым названием, при въезде в который располагался постоялый двор. Хозяин брюхатый сорокалетний мужик с добродушным лицом назвал цену за ночлег и потребовал деньги вперед. Потом перечислил сколько стоит ужин, уход за лошадью и еще что-то. Тихон заплатил за все услуги: ночлег, уход за лошадью и ужин; и вошел вовнутрь помещения. Путников оказалось немного. Присматриваться к ним и уж тем более заводить разговор не было ни сил, ни настроения. Утолил голод и завалился спать.
Утром хозяин поинтересовался не желает ли его гость поменять лошадь, так как у него в наличии есть отличные жеребцы, накормленные и отдохнувшие. Хозяин намекнул на дальний путь Тихона.
– С чего ты решил, что я далеко еду?
– Скажу больше, едешь ты в Ливонию!
– Ну и гадальщик ты!
– Корзина у тебя не наша: у нее форма, и плетение иноземные, а одежда в ней немецкая.
– Ты что же вещи мои проверил?
– Не я, мой слуга. Он малый здоровый, случайно задел локтем твою корзину, та упала и открылась, – при этом хозяин хитро улыбнулся.
Тихон быстро полез в карман, испугался за паспорт на имя Ахена, но документ был на месте. Конечно, про постоялые дворы ходили всякие слухи, но предположить плохое об этом хозяине он не мог.
– Ты лучше поменяй мою лошадь и повозку на добрую верховую лошадь со всей амуницией.
– Ты меня удивил, постоялец. В дальний путь и верхами.
– Объяснять тебе ничего не буду, но иноземную корзину тоже меняю на хороший мешок.
– Ладно. Иди выбирай себе коня. Слуга запряжет и мешок тебе выдаст.
Пока шли сборы, Тихон все время посматривал на дорогу в сторону Москвы. Он тянул время и ждал проезда посольства. То, что он увидел, произвело на него и тех, кто находился на улице, впечатление. Впереди на белом коне ехал глава Московских стрельцов полковник Шакловитый, за ним обоз с девятью бойцами в красных одеждах с бердышами наготове. Потом три кареты: первая с вензелем Посольского приказа, черная и блестящая с узорными оконцами на дверях; следующие две кареты выглядели весьма потрепанными, видавшими немало дорог. За ними ехала телега с багажом путников и замыкали процессию два конных стрельца.
Тихон понял, что к хозяину едет большой доход.
Тот, будто угадав мысли, молвил:
– Нет, утром все проезжают мимо. Это к вечеру кому-то повезет. Ночью здешняя дорога опасная, сам понимаешь.
Хозяин выдал доброго коня. Резвый и послушный он сразу признал Тихона и можно было сказать, что они подружились. Дорога шла прямой линией и не баловала разнообразием. Лес то подходил совсем близко к дороге, то отступал, и тогда взору открывались обширные просторы кое-где обработанной, но чаще вовсе нетронутой, покрытой шелковистой травой и полевыми цветами земли. Много деревень не наблюдалось, а коли виднелись, то на три-пять домов. Ежели открывался купол православного храма, то при приближении к нему домов насчитывалось столько, что сходу сосчитать было сложно. Как правило, на взгорках виднелись помещичьи усадьбы.
Дорога то оживала встречными путниками, то вымирала вовсе. Один раз Тихона обогнал отряд всадников. Красномордые парни неслись во весь опор, видимо, по очень срочному делу. Тихон держал определенное расстояние от посольства и ориентировался по клубам пыли, поднимаемых поездом. Иногда отпускал свой интерес далеко вперед, а сам останавливался на приглянувшейся поляне с источником воды. Разминал ноги, ложился на траву, вытягивался во весь рост, поил коня и давал ему роздых. Каравай хлеба, что купил на постоялом дворе, съели уже с утра на двоих с конем.
После очередной остановки, когда солнце село и обозначились вечерние сумерки, Тихон начал погонять лошадь сильнее обычного в надежде догнать посольство. Но не случилось. Справа от дороги он увидел постоялый двор. Приближалась ночь, голод сводил желудок и по всему нужен был отдых.
Путников насчитывалось десятка два, но места хватало всем и за столом, и на лавках. Некоторые расстилали попоны прямо на полу и прекрасно себя чувствовали. Скорее всего это были те, которые большую часть жизни проводили в дороге. Как и везде плата состояла из трех частей: спальное место, еда, уход за конем. Тихон поел гречневой каши, справился с куриной ногой, двумя пирогами с капустой и запил все это квасом. Его сразу потянуло в сон, но прежде чем расслабиться и придаться отдыху, он спросил у конюха, не проезжал ли мимо поезд с каретами.