На пороге войны
Шрифт:
На следующее утро ко мне в кабинет вошел круглолицый и краснощекий человек лет сорока.
– Здравствуйте, – произнес он улыбаясь. – А у вас неплохой кабинет, и стены такого теплого топа – значит, вкус имеете. Люблю людей с хорошим вкусом. Мне сказали, что вы хотели со мной познакомиться. Еду с Севера, вреден Север для меня, сказал поэт, кажется, даже Пушкин. – И его лицо опять расплылось в улыбке. – Еду к семье, у меня жена и две чудесные девочки, вот смотрите! – И он, вынув из бокового кармана пиджака фотографию, протянул ее мне. – Правда, красавицы? Соскучился, уже больше
На столике в углу кабинета стояло несколько бутылок с фруктовой водой. Кандидат в коммерческие директоры все время бросал взгляд на эти бутылки.
– Хотите пить? – подходя к столику и беря бутылку с водой, спросил я.
– Нет. Благодарю. Соскучился по одесской фруктовой воде – такой воды больше нигде нет. Говорят, была когда-то в древней Греции, но вся вышла. – И он опять рассмеялся.
– На заводе у нас с водой очень плохо, – успел я вставить в восторженную оду одессита о фруктовой воде.
– Это мы немедленно наладим. Вы бы только знали, какие воды делает Яша, от его будки с водой людей надо конной милицией разгонять. Пригласим его, и он все сделает… Простите, вы что-то еще хотели спросить? А что? Согласен лп я принять этот пост? Так зачем бы я пришел к вам, если бы уже не думал, что надо помочь такому хорошему начальнику, как вы.
У меня закралось сомнение. Не делец ли? Решил посоветоваться с кадровиками.
В отделе кадров мне дали личное дело Михельсона. Анкета с фотографией уже знакомого мне лица. Сведения о месте и датах его рождения, членов семьи и родителей. Сведения об образовании, местах работы. Характеристики и отзывы – скупые, формально излагающие то, что он работал, справлялся со своими обязанностями и принимал участие в общественной жизни. Все эти справки, отзывы и характеристики были наполнены трафаретными словами и не давали никакого представления о человеке.
– Ничего плохого у нас о нем нет, а впечатления часто бывают обманчивыми, – услышал я в ответ на высказанные сомнения. – Смотреть, конечно, нужно за ним, как и за каждым работником.
Я представил Михельсона на должность коммерческого директора завода. Месяца через два после его назначения в Москву приехал секретарь городского комитета партии. Прежде он был секретарем партийной организации на заводе, и я его знал. Он зашел в главк, чтобы поговорить о делах и попросить помочь городским организациям.
– А чем помочь нужно? – поинтересовался я.
– Хлебозавод не справляется с выпечкой хлеба. В городе появились очереди за хлебом. Надо строить вторую печь. Нужен огнеупорный кирпич, а его нигде не достать, кроме как на заводе. Завод мог бы его дать, но без разрешения главка не решается. Вы же знаете директора завода – он очень робкий.
– Знаю, но вы знали его еще до того, как директором назначили, а зачем выдвигали такого?
– Он парень хороший. Ничего, обживется, – виновато заметил секретарь.
–
– Представьте себе, неплохо. Приняли мы его с недовернем, уж больно говорлив. Всего два месяца на заводе, э уже много сделал. Ничего худого о нем сказать пока не могу. Им довольны.
Вскоре я вновь поехал на завод. Было жарко. В станционном буфете я попросил бутылочку воды. Она оказалась очень вкусной, и я невольно посмотрел этикетку: производство завода. Я не поверил своим глазам. Где же и когда на металлургическом заводе возпикло производство фруктовой воды?
– Откуда это у вас на заводе производство фруктовой воды? – спросил я встречавшего меня директора.
– Новый коммерческий директор организовал, – улыбаясь, ответил он.
– Ну, как он? Хорошо работает?
– Без него я бы совсем пропал, – чистосердечно признался директор. – Он вызвал из Одессы специалиста по производству воды, и теперь у нас на заводе с этим полный порядок.
– А как с питанием?
– Значительно лучше. Продуктов стало много – есть из чего готовить.
– Откуда же продукты появились?
– Из колхозов, а также свое хозяйство немного поставляет. Долги вот мучают. У нас задолженность большая. Немного мы снизили ее, но на картотеке еще несколько миллионов имеется. Прошлый месяц мы сдали много лемехов для плугов, из бракованной стали наделали. Тонкие броневые листы на это использовали. Они как брак и как неликвиды на заводе лежали. Мнхельсон предложил пустить их в дело. Нашел заказчика, мы изготовили несколько тысяч лемехов – это поправило немного финансовые дела завода. Нет, что ни говорите, а он голова!
Встретившись с Михельсоном, я спросил у него:
– Ну, как дела?
– Дел очень много, совсем забыл все личное. Вот когда все приведу в порядок, тогда и о себе подумаю.
– Почему это вас колхозники полюбили и стали продукты на завод доставлять? – спросил я коммерческого директора.
– Это я их полюбил, а не они меня, – широко улыбаясь, ответил Михельсон: – Если вы хотите что-то взять, вы должны что-то дать взамен – это старый закон жизни. Я много думал, что мы можем дать. Поехал по колхозам и стал спрашивать, чего они хотели бы получить от завода. Конечно, то, что им больше всего нужно, мы дать не можем. Могли бы, конечно, но я не хочу рисковать.
– Что вы имеете в виду? – спросил я.
– Всем нужно кровельное железо. Но я сказал – уголовный кодекс надо знать и на заводах, и в колхозах, а вот обручное железо – мы можем дать из отходов, шинное железо для колес тоже. А бочку без обручей не сделаешь, колесо без шин также. Народ здесь хороший, они меня сразу поняли. Мы им, они нам – и дело поправилось. Полуоси для телег тоже делали – у нас железо как брак лежало, а из него мы очень нужные вещи сделали. Из железа много хороших вещей сделать можно. Для одних потребителей это, может быть, и брак, а другие за этот брак все отдадут… Вначале сюда возами везли и картофель, и капусту, и морковку, и лук, а иногда яички и свинину. Теперь у меня есть уже постоянные поставщики – с ними имею дело.