Шрифт:
1
Питер Холмс, капитан-лейтенант австралийского флота, проснулся, едва рассвело. Дремотно понежился в ласковом тепле, что исходило от спящей рядом Мэри, глядя, как сквозь кретоновые занавески пробиваются в комнату первые солнечные лучи. По наклону лучей он знал — уже около пяти, скоро свет дойдет до кроватки Дженнифер, разбудит малышку, и родителям надо будет встать и приняться за дневные хлопоты. А пока можно еще немного полежать.
Он проснулся радостно и не сразу сообразил, откуда эта радость. Не от Рождества, ведь Рождество миновало. В тот день он протянул от розетки, что возле камина в гостиной, длинный провод и украсил разноцветными лампочками елочку в саду — крохотную копию огромной елки, стоящей в миле от их дома напротив Фолмутского муниципалитета. На рождественский
Так или иначе, впереди работа. Вот чему он радовался, засыпая, и радость сохранилась до утра. С тех пор как в августе его произвели в капитан-лейтенанты, ему не давали ни одного задания, и при нынешних обстоятельствах он почти отчаялся когда-нибудь вновь заняться своим делом. Однако военно-морское ведомство, спасибо ему, все эти месяцы сполна выплачивало бездействующему моряку жалованье.
В кроватке шевельнулась дочурка, тихонько, жалобно захныкала. Питер протянул руку, включил возле кровати электрический чайник на подносе с чашками и с едой для малышки, рядом зашевелилась Мэри. Спросила, который час, он ответил. Поцеловал ее и сказал:
— Утро опять чудесное.
Она села, откинула волосы со лба.
— Я так обгорела вчера. С вечера я помазала Дженнифер вазелином, но, по-моему, не стоит брать ее сегодня на пляж. — Тут она вспомнила: — О, Питер, тебе ведь сегодня в Мельбурн?
Он кивнул.
— А ты бы осталась дома, посидела денек в тени.
— Пожалуй, так я и сделаю.
Он поднялся, пошел в ванную. Когда вернулся, Мэри тоже уже встала; малышка сидела на горшке, Мэри перед зеркалом расчесывала волосы. Питер сел на край кровати в отлогой полосе солнечного света и принялся готовить чай.
— В Мельбурне сегодня будет страшная жара, Питер, — сказала жена. — Может, мы к четырем приедем в клуб, ты нас там встретишь, и все искупаемся. Я возьму прицеп и захвачу все, что надо тебе для купанья.
У них был небольшой автомобиль, но с тех пор, как год назад кончилась «короткая война», он праздно стоял в гараже. Однако Питер Холмс, выдумщик и на все руки мастер, изобрел недурную замену. У них с Мэри есть велосипеды. Он соорудил маленький двухколесный прицеп на передних колесах от двух мотоциклов, пристроил к обоим велосипедам крепление, и теперь он или Мэри могут ездить с прицепом, который служит то детской коляской, то тележкой для продуктов и любого груза. Труднее всего обоим дается долгий подъем в гору на обратном пути из Фолмута.
И сейчас Питер кивнул:
— Неплохая мысль. Я возьму с собой велосипед и оставлю на станции.
— Каким поездом поедешь?
— Девять пять. — Он отхлебнул чаю, глянул на часы. — Вот только допью и съезжу за молоком.
Он надел шорты и майку и вышел. Холмсы жили в первом этаже старого дома высоко над городом; отдельные квартиры сдавались внаем, Питеру принадлежал гараж и солидная часть сада. Была и веранда, на которой он держал велосипеды и прицеп. Разумней бы поместить их в гараж, а машину поставить просто под деревьями, но на это у Питера не хватало духу. Маленький «моррис» — первая его собственная машина и притом честно служила владельцу, когда он ухаживал за Мэри. Они поженились в 1961-м, за полгода до войны, до того, как Питер ушел на корабле королевского флота «Анзак» [1] и расстался с Мэри — бог весть как надолго, думали они тогда. Но грянула короткая, загадочная война, та война, история которой не была и никогда уже не будет написана, пламя ее охватило все северное полушарие и угасло с последними показаниями сейсмографов, отметившими взрыв на тридцать седьмой день. К концу третьего месяца, пока государственные мужи южного полушария собрались в Веллингтоне (Новая Зеландия), сравнивали имеющиеся у них данные и определяли создавшееся положение, Питер пришел на «Анзаке» обратно — последних остатков горючего кораблю хватило до Уильямстауна, — оттуда добрался до Фолмута, к своей Мэри и маленькому «моррису». В баке машины оставалось три галлона бензина; Питер нерасчетливо истратил их и еще пять купил на заправочной станции, прежде чем до сознания австралийцев дошло, что все горючее они прежде получали из северного полушария.
1
Анзаками называли австралийских и новозеландских солдат британской армии.
Сейчас Питер вывел велосипед и прицеп с веранды на лужайку перед домом, закрепил прицеп, оседлал велосипед и покатил прочь. Надо проехать четыре мили за молоком и сливками: транспорта почти не осталось, с окрестных ферм никаких продуктов не доставляют, и Холмсы научились сами сбивать масло в домашней маслобойке. И вот Питер катит по дороге, пригревает утреннее солнышко, за спиной бренчат в прицепе пустые бидоны, и отрадно думать, что его ждет работа.
На дороге почти нет движения. Он обогнал повозку — бывший автомобиль, мотор снят, лобовое стекло выбито, тащит эту повозку вол. Обогнал двух всадников, они осторожно правят лошадьми по усыпанной гравием обочине асфальтового шоссе. Питер не жаждет обзавестись лошадью — они стали редкостью, требуют большого ухода, продают их по тысяче фунтов, а то и дороже, но он уже подумывал ради Мэри купить вола. Он без труда сумел бы переделать «моррис» в повозку, но уж очень это будет горько.
За полчаса он доехал до фермы и прошел прямиком в коровник. Здешний фермер, высокий, худощавый, не речистый, с хромотою, оставшейся после второй мировой войны, — его давний знакомец. Питер застал его в сепараторной, здесь негромко гудел электрический мотор и молоко стекало в один бак, а сливки в другой.
— Доброе утро, мистер Пол, — поздоровался моряк. — Как сегодня дела?
— Хорошо, мистер Холмс. — Фермер взял у Питера бидон, доверху налил молока. — А у вас все ладно?
— Отлично. Вызывают в Мельбурн к морскому начальству. Может наконец будет мне работа.
— О, вот это хорошо. А то, пока дожидаешься, вроде даже устаешь, — сказал фермер.
Питер кивнул.
— Хотя, если пошлют в плаванье, дома станет сложнее. Но Мэри два раза в неделю, будет к вам приезжать за молоком. Денег у нее хватит.
— Насчет денег не беспокойтесь, — сказал фермер, — я обожду, покуда вы вернетесь. Молока у меня вдоволь, даже сейчас, в такую сушь, свиньи всего не выпивают. Вчера вечером я двадцать галлонов вылил в речку, вывезти-то нет возможности. Допустим, стал бы я разводить больше свиней, а толку? Не поймешь, что делать… — Он минуту помолчал. — Трудновато будет вашей жене сюда ездить. Как же ей быть с маленькой?
— Я думаю, она станет брать Дженнифер с собой в прицепе.
— Трудновато ей будет. — Фермер вышел из-под навеса сепараторной на залитую солнцем дорожку, оглядел велосипед Холмса и прицеп. — Хорош прицеп, — сказал он. — Любо-дорого поглядеть. Сами сработали?
— Сам.
— А колеса откуда взяли, если не секрет?
— Это мотоциклетные. Купил на Элизабет-стрит.
— Может, добудете парочку и для меня?
— Попробую, — сказал Питер. — Может, там еще остались. Они лучше маленьких, лучше идут на буксире. — Фермер кивнул. — Но, может, они уже и кончились. Народ сейчас больше раскупает мотоциклы.
— Я вот жене говорил, будь у меня к велосипеду прицеп вроде этого, я приспособил бы для нее сиденье и возил бы ее в Фолмут за покупками. В наше время тошно женщине одной на такой вот ферме, на отшибе. До войны-то было по-другому, села в машину, двадцать минут — и в городе. А на повозке с волом тащись три с половиной часа в один конец да три с половиной обратно — семь часов только на дорогу. Думала жена выучиться на велосипеде, да не выйдет у нее, не такая уже молоденькая и опять ребенка ждет. И неохота мне, чтоб она пробовала. А вот будь у меня прицеп вроде вашего, я два раза в неделю возил бы ее в Фолмут и заодно возил бы миссис Холмс молоко и сливки. — Он опять помолчал, потом прибавил; — Мне хоть так бы порадовать жену. В конце-то концов, как послушаешь радио, уже недолго осталось.