На родной земле

Пылаев Валерий

– Выдвинулся уж обоз, никак… – Ратибор чуть прищурился, вглядываясь вдаль сквозь утреннюю дымку. – Не распознали бы, боярин, что ты задумал.

– Не распознают, – проворчал я. – А ежели и так – все равно ударим, а там уж и поглядим. Перун поможет – одолеем. Отходить все одно некуда.

– Вот то-то оно и есть, что некуда. – Ратибор тяжело вздохнул. – За нами только Вышеград-отец, да избы родные. Сгинем – некому уж защитить будет.

– Побыстрее бы тогда уж. Помрем – так хоть не увидим, как погань булгарская над девками да ребятишками малыми потешаться будет. – Топтыга тронул поводья и подвинулся чуть ближе ко мне. – Ты не серчай, боярин, что зубоскалю сверх

меры. Чую – не дожить мне до вечера, вот и лаюсь, как пес шелудивый… А все одно за тобой пойду, как за князем своим ходил. Сам тебя в сече от сабель беречь буду.

– Добро… А про «не дожить» – ты это дело брось! – Я погрозил гридню пальцем. – Ты парень молодой да ладный. Тебе жениться, да детишек растить. Как прогоним булгар – сам тебе невесту буду искать! За тебя что купеческая, что боярская дочка – любая пойдет!

– Побежит, боярин… Да только не за меня, а куда подальше. – Топтыга усмехнулся и провел кончиками пальцев по старому подарку от булгарской сабли – шраму, проходившему через навеки закрывшийся левый глаз. – Уж до чего я собой хорош – вся Круглица только и говорила.

– С лица не воду пить, – ответил я. – А что глаза у тебя нет – так то не беда. Ты и одним видишь поболе, чем Ратибор двумя.

– Ну уж? – обиделся Ратибор. – Чей-то я плохо вижу?

– А того. – Я напустил на себя серьезный вид. – Что ты прямо у себя под носом булгарина не углядел!

– Где? – Ратибор завертелся, озираясь по сторонам. – Где булгарин?

– Так ты сам погляди, на ком ездишь! – Я указал на огромного гнедого жеребца воеводы. – Волос черный, глаз злой! Зубы – руку по локоть отмахнет, не заметит! Рожа страшенная – ну точно хан булгарский!

Ржали дружинники – все, от отроков до самого Ратибора – громче собственных коней. Но недолго – до начала битвы оставались считаные мгновения.

Над далекими крышами Вышеграда разгоралась заря. Алая, будто сама природа уже почувствовала, сколько крови сегодня прольется. Уже блестела в его лучах Вишинева – но еще ярче блестели в лучах восходящего солнца сабли кешиктенов на холме вдалеке. Есугей ждал меня до рассвета – как и обещал.

Но не дождался.

Глава 36

— Попались… — Рабитор нервно заерзал в седле. — Никак, попались, боярин!

Я тоже отчаянно надеялся, что Есугей не раскусил мою хитрость и все-таки не выдержит и ударит всеми силами разом, чтобы успеть перехватить обоз до того, как он целиком переправится через Вишиневу. Наверняка разведчики еще затемно доложили ему, что к Вышеграду со всех стороны стягиваются груженые телеги. Город готовился к осаде и спешил спрятать за крепкими стенами детинца припасы.

Которых так не хватало самому Есугею.

– Давай… – прошептал я. – Вперед, пошел!

И булгары не выдержали. Живое море из коней и воинов пришло в движение — и хлынуло с холма к Вышеграду, с каждым мгновением набирая ход. Вдалеке внизу копошились крохотные фигурки холопов и дружинников. Им даже не пришлось разыгрывать беспорядочное отступление — надвигающаяся махина орды и так заставила бы бежать кого угодно. Запряженные в телеги лошади прибавили ходу, чуть продвигаясь вперед, к мосту – но только для того, чтобы через полсотни шагов замереть. Самая первая в импровизированной колонне груженая доверху повозка вдруг замедлилась, по инерции проползла еще чуть-чуть – и замерла, скосившись набок и роняя поклажу под ноги дружинникам. Лопнула ось на колесе.

А за первой телегой встали и остальные. Она перегородила дорогу и напрочь отказывалась сдвинуться хотя бы вбок. В самом узком месте – у дальнего конца моста. Еще

немного, и она уже была бы на той стороне, и другие без труда въехали бы за частокол следом. Над несущимся к мосту булгарским воинством прокатился радостный рев. Неслыханная удача! Добыча будто сама шла в руки – без припасов Вышеград не продержится и недели. И Есугей спешил, готовясь одним ударом отбить обоз и прорваться за частокол до того, как дружинники выстроятся, чтобы оказать хоть какое-то сопротивление. Орда разделилась на три части: фланги, состоявшие в основном из конных лучников, расходились и вытягивались в обе стороны. У скачущей рати будто вырастали могучие лапы, готовящиеся обхватить чахленькие стены Вышеграда и раздавить, как скорлупку. Но центр войск – сияющая сталью бронированная лавина кешиктенов – наоборот, собирался в кулак, направленный в единственное место, где могли пройти тяжелые всадники.

На мост.

— Ишь, разогнались, гады. – Ратибор сдвинул шлем на затылок и отер вспотевший лоб.–Сейчас бы нам ударить…

– - Рано. – Я покачал головой. – Не спеши, воевода. – То ли еще будет.

Есугей атаковал всеми силами разом, и оставшаяся без прикрытия бронированная гвардия понемногу подставляла нам бок, становилась заманчивой целью… Но нас вдвое меньше – и подготовленная мной ловушка еще только начинала срабатывать.

Когда в воздух взвилась целая туча стрел, охранявших обоз дружинников окончательно охватила паника. Они просто бросились бежать, расталкивая друг друга и бросая оружие – и за ними тут же бросились холопы. Некоторые успевали обрезать поводья, спасая если не груз, то хотя бы лошадей – и перепуганные животные ломились в разные стороны, разворачивая телеги и сталкивая людей с моста в воду. Часть ускакала в сторону детинца, огибая искалеченную телегу во главе обоза, другая – прямо навстречу булгарам. Но были и те, кто остался лежать вперемежку с телами убитых людей – стрелы нашли свою цель.

– Совсем худо нашим. – В голосе Ратибора зазвучала глухая тоска. – Помочь бы, боярин!

– Рано, – отозвался я. – Терпи.

У нас уже появились первые погибшие. Полтора десятка, едва ли больше – те, кого я буквально отправил на заклание. Кто-то получил стрелу, кто-то свалился с моста и так и не смог выплыть – но большинство уже добрались до той стороны Вишиневы и укрылись за частоколом, из-за которого уже били в ответ наши лучники. Их было чуть ли не в двадцать раз меньше, чем булгар – но урона они нанесли куда больше. Даже в рассыпном строю всадники Есугея неслись единой лавиной, и едва ли не каждая склафская стрела нашла свою цель. Булгары валились со спин лошадей, кувыркаясь по пожухлой траве – и уже не поднимались.

Я мысленно попросил всех известных мне северных богов, а заодно Перуна, Велеса, Сварога, Рода-Вышня и даже самого булгарского Тенгри, чтобы стрелы миновали Есугея. И пусть мы сегодня бьемся на разных сторонах, без него весь мой хитрый план полетит йотуну под хвост, а сражение превратится в бестолковую мясорубку. Настолько бессмысленную и страшную, что уже не важно будет, кто выйдет победителем.

Но даже стрелы уже не могли остановить набравшую ход орду. Лошади перепрыгивали через убитых и мчались дальше. Конные лучники подобрались почти вплотную к реке, а кешиктены огибали хвост брошенного обоза и вот-вот должны были занять мост и пройти дальше. Туда, где в хлипком частоколе зиял оставленный для телег проезд шириной в несколько десятков шагов. И даже когда ворота детинца распахнулись, стальная махина конницы не остановилась – разве что на мгновение чуть замедлилась перед тем, как ворваться за стены.