На родной земле
Шрифт:
– Да куда мне… – Я махнул рукой. – У тебя своя правда, княже, у Есугея – своя. Вам поговорить бы. Хоть с вечем, хоть без…
– А не пойду! – Мстислав хлопнул себя по бедрам. – И не проси даже – не пойду.
– Чего боишься, княже? Думаешь, обманет Есугей, да голову срубит?
– Того пужаться нечего, – уже беззлобно отозвался Мстислав. – Голов у нас хватает, есть, кому дружину вести. Помру – Ратибор останется, да Лют Вышатич. Да и ты, ярл, тоже в ратном деле разумеешь. Другого боюсь.
– Чего тогда?
– А того, что больно Есугей твой языкастый, – проворчал Мстислав. –
Да уж. Оказывается, даже у запредельной Воли есть свой предел возможностей. Князь уперся намертво, и переубедить его не получалось от слова совсем.
Его – нет. А Есугея?
– Дело твое, княже, – вздохнул я. – Но ежели так – дозволь хотя бы…
– Не дозволю, – отрезал Мстислав. – Знаю, чего задумал, да не пущу. Ускачешь к булгарам – а ежели не вернешься? Что я конунгу да дружине говорить буду?
– Вернусь! – Я сжал кулаки. – Слова тебе моего мало?!
– Спорить со мной удумал?! – Мстислав грозно сдвинул брови. – Ежели тебе так Есугей твой люб – ступай в детинец, да там и сиди, покуда сеча будет. А к булгарам ехать не смей!
– Что я тебе, девица красная – в избе сидеть? – Я опустил голову. – Скажешь биться – пойду. Хоть с Есугеем, хоть с самим чертом.
– Вот теперь любо сказал, – улыбнулся Мстислав. – Теперь верю… Да все ли готово у стен твоих, ярл?
– Все, да не все. – Я оглянулся в сторону уже розовеющего горизонта и взялся за ремешок, крепивший доспехи. – Есть еще дело одно малое.
– Это какое?
– Снимай латы, княже. – Я стянул и бросил на землю пластинчатый нагрудник. – Да вели шлем свой подать. И коня.
Глава 35
— Идут, черти поганые… Чтобы им пусто было!
Ратибор подкинул и снова поймал булаву. Здоровенный шар из темного металла тускло блеснул в воздухе, крутанулся, и обратно в ладонь приземлилась уже рукоять. Несмотря на весь свой опыт воевода явно нервничал — вот и пытался приободрить себя богатырскими трюками. А заодно и всех нас. Именно конной дружине в грядущем бою отводилась самая сложная и опасная задача — и до нее еще предстояло дожить.
– А как узнают проклятые, что мы здесь – не утечем, – с тоской проговорил Топтыга, оглаживая рукоять меча. — У них-то, поди, соглядатаи давно уж…
— Цыц! – Я беззлобно погрозил предводителю круглицких гридей пальцем. – Не узнают. Я своих вперед отправил. Ежели чего – предупредят.
Я старался говорить твердо, хоть мне и самому катастрофически не хватало уверенности, что нам удалось достаточно надежно спрятать целый конный отряд в небольшом леске в половине версты от моста через Вишиневу. Есугей наверняка высылал вперед целые отряды разведчиков – остается только надеяться, что все они смотрели в сторону города и разглядывали выстроенные буквально вчера укрепления. Вигдис и пара десятков самых быстроногих и смышленых отроков охраняли нашу засаду с тыла и подняли бы тревогу, увидев хоть кого-то… Но это вовсе не значило, что какой-нибудь ушлый булгарин не проскользнул у них под носом и не донес все хану.
Особенно
Одна ошибка – и нам конец. Вся двухтысячная махина булгарского войска развернется и одним ударом снесет нас. А потом и оставшийся беззащитным Вышеград. Вывести чуть ли не две трети дружины за стены. Безумный финт. Самое слабое место во всем моем плане, который и без того состоял из одних слабых мест. Хотя бы потому, что задача одолеть Есугея нашими силами невыполнима в принципе. Но если мне удастся хотя бы обмануть его, отвлечь, а потом раскидать кешиктенов…
— Не узнают – так не узнают. – Топтыга мрачно усмехнулся и пожал плечами.
– - Тебе виднее. Ты ж у нас теперь заместо князя…
– Не болтай! – осадил гридя Ратибор. – Князь – он князь и есть, хоть ему и с простой дружиной в бой идти, а не под знаменем. А чем зубоскалить – лучше бы сам заместо боярина латы золоченые надел. Или боишься?
– А чего мне бояться? – ощерился Топтыга. – Тот панцирь-то, поди, покрепче моего будет. А стреле булгарской дела нет, куда лететь. Хоть в князя, хоть боярина, хоть в простого гридня, хоть в отрока – все едино.
Я молча переглянулся со стоявшим неподалеку Мстиславом. Он явно не слишком-то радовался «смене власти», но и возражать особо не стал. Понимал, что когда кешиктены очухаются – основной удар по нам придется прямо под княжеское знамя с Рарогом, сейчас колыхавшееся прямо над моей головой. И все кривые булгарские сабли будут искать предводителя в богатых золоченых доспехах.
Я еще раз покрутился в седле, проверяя, как села на плечи чужая броня. Показатель вычета урона у нее оказался получше, чем у моей, но взял я ее, разумеется, не из-за этого. Княжеские доспехи, шлем, конь и знамя – мой билет в самое сердце битвы, где меня непременно будет искать Есугей.
А я буду искать его. И если найду – и если повезет – бой закончится до того, как успеют погибнуть сотни воинов с обеих сторон. Я уже тысячу раз успел пожалеть, что до последнего пытался убедить Мстислава хотя бы поговорить с Есугеем вместо того, чтобы просто втихую удрать через мир духов к булгарскому войску.
Но изменило бы это хоть что-нибудь? За народом хана шла сама раскаленная смерть – а что я мог предложить ему вместо богатств Вышеграда? Просидеть еще несколько недель в поле, доедая последние припасы и надеясь, что загадочный Антор-багатур придумает способ, как в одиночку остановить наступление конца времен?.. Дождаться, пока перепуганные и разобщенные междоусобицами склафы соберутся в единый кулак и ударят в ответ?
Нет, время мудрых разговоров закончилось. Шестеренки войны уже закрутились, и одной песчинке не под силу их остановить. Даже крупной и твердой песчинке с пятью осколками Светоча в неприметной сумке на боку. И чтобы Есугей выслушал меня и увел булгар обратно на юг, за Есеник и Круглицу, для начала придется его…
Победить? Пожалуй, так. Хан умен и не так упрям, как Мстислав и покойные князья, но отступить его заставит только поражение. Которое нанесет орде в две с половиной тысячи конных воинов дружина, в которой не набралось и четырех сотен.