На рубеже веков. Дневник ректора
Шрифт:
Все тот же парк с мрачными глыбами условных скульптур, галереи музея, спускающиеся по холму. Человек все время пытается отгородить и присвоить себе часть природы. Сейчас, в ночи, в парке вместо электрических фонарей, горят, видимые через стекла газовые факелы в стеклянных колбах. И тут взгляд не хочет обшаривать скульптуру, а пристально пытается сосредоточиться на живом пламени.
Я плохо прошлый раз восемь лет назад посмотрел галерею, а может быть, этих вещей и не было. Дега, его танцовщицы и не видимые мною раньше скульптуры балетных девушек. А дальше имел значение лишь почерк — почерк Сезанна, почерк Гогена, почерк Шагала, почерк датских художников, имена которых я не запомнил. Но они тоже прекрасны. Современное
Я опять вспомнил о страсти датчан вечером ставить на подоконник настольную лампу и держать окна не зашторенными. Мне это нравится. Может быть, это от малого количества света в жизни? Но датчане не жили в этом веке с КГБ. А наш КГБ при всем моем уважении к нему и вере в его необходимость — самый лучший в ХХ веке.
Вечером Пол кормил нас в ресторане. О, эти большие датские рубленые бифштексы с картошкой и свежей капусткой на огромных прямоугольных тарелках. За Данию высоких налогов и больших порций! В этом она схожа с Германией.
Поздно начал читать «Взятие Казани» В.И. Гусева по журналу «Проза». Может быть, это лучшая у В.И. вещь, все, не смотря на отдаленность во времени, очень современно. Интересные размышления о власти, о ее связи с Божьим промыслом, интересна манера языка, сегодняшняя, и сама манера повествования, как бы не скрывающая и свою художественность, и следование историческим источникам. Любопытен и сам молодой царь, и Курбский и Воротынский. Батальные сцены сделаны не по кино и телевидению, а по прозе, везде дыхание и голос автора. Прочел практически махом.
26 января, среда. Утром я уже два часа работаю. Помылся в душе, потом обнаружил, что забыл станок от бритвы, но есть лезвие, побрился. Сделал в коридоре зарядку, попил какао внизу, кстати, нашел и сухое молоко, оно стояло в пластмассовой чашке с крышкой. Все есть, надо только поискать, датчане большие искусники по части удобств и комфорта. Стукнулся к Саше, он наверняка вчера сорвался с места и до середины ночи бродил, разглядывая витрины. Саша проворчал, что еще рано. Но писатель потому и писатель, что может для работы довольствоваться малым количеством наблюдений. А у меня за утро уже готова страница дневников, а потом Саша будет стонать, что диплом у него не пишется.
Утром ходили в музей естественной истории. В полном названии музея я мог ошибиться, но в сути нет. Все-таки очень интересно, когда в человеке остается рост хотя бы юношеской пытливости! Так увлеченно карапузы — второй или третий класс — раскладывают по полу свои листочки с тестами и заполняют их в залах музея, что-то разглядывают в витринах, сравнивают, потом записывают в своих тетрадочках. Когда все это стопорится и человек уходит в поверхностные слои культуры? Я полагаю, что недостаточно дает школа, в ней слишком много игры, выбора. Сейчас и нашу школу тащат на демократическую необязательность.
Музей прекрасный. Я даже не могу сказать. какие отделы богаче. Конечно, впечатляют «предки». Все эти викинги, которые показаны в подробности, реставрации одежд, обуви, жилищ. Очень много лодок и долбленок-гробов. Что-то есть кощунственное в востребовании этих костей. Черепа улыбаются все той же улыбкой, по-прежнему свежа эмаль зубов. За каждой косточкой, за каждым пробитым каменным топором черепом, который выставлен в витрине я фантазирую жизнь и страсти, детей, семью, мысли, сотрясение тел. Много интересного в оружии, в рыцарской утвари, в механике вооружения. Во всем музее богатство и следование современной технологии показа. Меня интересует слияние и устройство современной техники и старинных зданий. Стен. Музей — это какой-то реконструированный дворец. На месте двора огромный, крытый стеклом дворик. В среду, кстати, день бесплатных посещений, но народу, тем не менее мало. Наши ребята с большим интересом все это осмотрели. Может быть, не все еще потеряно?
В музее Пол кормил всех огромными бутербродами с копченой семгой и поил кофе и чаем. Вторым номером нашей дневной программы было посещение оперы. В перерыве еще поход к «Русалочке». Ребята вызнали все наиболее банальные места общего показа и без этого не могут. Хорошая милая русалочка, хорошо посажена и инженерно отлично сделана. Но меня все время интересовало, каким образом припаяли украденную голову так, что шов незаметен. Может, просто на прежнее место, на прежний штырь посадили новую отливку, а раструбили, что голову отыскали и припаяли? Вообще в Копенгагене масса памятников, в основном ХIХ века: как будто столица торопилась стать культурным центром. О, если бы сюда пустить наших мародеров, сколько бы они посдавали меди!
После бутербродов — музей театрального искусства. Это старый королевский театр в одном из флигелей парламента. Напротив, в другом флигеле, — королевские конюшни. Между флигелями — открытый манеж, со следами недавней выездки. Это в центре города, практически, во дворе парламента. Из этого музея меня вытащили с большим трудом. Посылали за мной Сашу Великодного. Здесь все подлинное. Оставшееся с XVIII века. Поднимающаяся сцена. Крохотные ложи с дверями, открывающимися, как в железнодорожном купе, сцена без поворотного круга, но с перспективой. Ощущение подлинности. Как жалко, что я совсем не знаю историю датского театра, и сколько здесь интересного для своих. Портрет Фанни Эйслер и Тальони… Пол, когда Саша, привел меня в вестибюль, даже пошутил: «не стал ли Есин там экспонатом?»
Вечером исполнилось мое сокровенное желание — я попал в Королевскую оперу. Повезло вдвойне, потому что шел фестиваль Буорнонвиля. И опять — «Консерватория», у нас это «Класс» и «Сильфиды». Хорошие места. Отличный театр, в котором сохраняется атмосфера. Даже лампы в фойе не слишком яркие, чтобы создать ощущение свечей. Я был в восторге. Тогда же возникла и мысль, а так ли хорош наш огромный Большой театр? Так ли там хорошо видно и слышно? Танцевали чисто и хорошо, ни оркестр, ни кордебалет не так велики, как в Большом, но было ощущение стиля и монументальности. Вспомнился недосягаемый Барышников. Вспомнил и такой эпизод. Когда я первый раз был в Копенгагене, то посол тогда Советского Союза Пастухов устроил для нас прием. Все было очень чинно, места указывались на карточке с гербом. Всего было не более 20 человек. Но во время обеда вдруг поднялся Я. Засурский и смущенно объявил, что у него билет в оперу, на балет. А у меня ведь тоже днем было желание купить билет при виде афиши театра, но струсил, но чего-то ожидал от приема.
К удачам дня я отношу и то, что на спектакле была королева датская, ее гостья королева Норвегии и муж датской королевы принц-консорт. Зал дружно встал. Танцоры, выходя кланяться, первый поклон обращали к королевской ложе, которая находится не как у нас парадно, в центре, а сбоку, почти над сценой. Королевы и принц весьма энергично хлопали вместе со всеми. Простые и без вычур одетые женщины, грузноватый мужчина с бабочкой. Тут же кто-то объяснил, что королева приехала на машине с одним шофером и без охраны. Надо бы тут написать пассаж о наблюдении моего шофера Феди. Мы с ним несколько раз за последние дни видели кортеж машин Путина. Федя признал, что с Путиным ездит на три четыре машины меньше, чем с Ельциным. По крайней мере, не ездит машина с врачами. Аристократизируемся. Вот так, кратенько, без лишних деталей.