На руинах
Шрифт:
«Наверное, нам обоим следует пожелать друг другу успеха, — с легким юмором сказал он, — мне, как отцу, и вам, как руководителю. Когда у него назначена сама защита?»
«Ориентировочно на тридцатое декабря, хотя, может, и перенесут, если не соберется кворум, — Новый, год, сами понимаете. В конце ноября он уже начнет рассылать рефераты, но по секрету вам скажу: один из оппонентов уже написал отзыв, и отзыв блестящий».
«Что ж, я очень благодарен вам, Марат Васильевич, за все, что вы делаете для моего сына».
«Что вы, Петр
Петру Эрнестовичу хотелось знать подробности, но расспрашивать и показывать свою неосведомленность было неловко, поэтому он поинтересовался в общих чертах:
«А как в целом специалисты оценивают работу моего сына?»
«Ну, как вы знаете, предзащита уже состоялась, — Доронин, естественно, был уверен, что для академика Муромцева это не новость, — отзыв о его работе наша кафедра дала положительный, все уверены, что защита пройдет на высоком уровне. Завтра мы едем делать доклад в ведущую организацию, сейчас главное — получить от их кафедры не просто хороший, а очень хороший отзыв. На докладе будет присутствовать академик Соболев — я созвонился с ним, и он обещал приехать. Если он даст работе положительную оценку, это для нас большой плюс. Так что, Петр Эрнестович, не волнуйтесь — будем надеяться, что все пройдет успешно».
Надежды профессора Доронина оправдались — доклад Женя сделал блестяще, в его адрес было сказано много лестных слов. Под конец выступил специально приехавший на заседание старый академик Соболев. Он начал с отмеченных им достоинств работы Евгения Муромцева, потом вдруг отвлекся от темы и пространно заговорил о будущем советской науки. Присутствующие знали, что старик оседлал своего любимого конька и мужественно запаслись терпением. Им известно было также, что академик глуховат и вряд ли расслышал хотя бы половину доклада аспиранта, однако на протяжении всей речи Соболева выражение лиц научных сотрудников оставалось почтительным, и никто не позволил себе улыбнуться даже краешком губ.
Наконец, пожелав аспиранту дальнейших успехов в научной и творческой деятельности, Соболев завершил заседание кафедры, и окружающие с облегчением зашумели, начали подниматься со своих мест. Доронин тут же затеял научный спор с заведующим кафедрой Семеном Григорьевичем Плесковым, своим давнишним приятелем. Женя приблизился к ним и вежливо подождал, пока на него обратят внимание.
— Извините, когда мне можно будет получить выписку из протокола заседания?
— Ах, да, выписка, — спохватился Плесков и через плечо Доронина крикнул гладко причесанной пожилой женщине в круглых очках: — Жанна Иосифовна, когда мы сумеем выписку подготовить?
Женщина подошла
— Не знаю, Семен Григорьевич, нам ведь до праздников еще нужно тезисы двух докладов на конференцию отправить. После праздников, наверное, отпечатаю и дам вам подписать, только там ведь еще и зам. директора по науке должна стоять подпись.
— А поскорей нельзя? — Женя по опыту знал, что после праздников во всех НИИ сотрудники с трудом раскачиваются, и часто проходит день-два прежде, чем их можно бывает застать на рабочих местах. Возможно, что потом за этими самыми Плесковым с Жанной Иосифовной придется полмесяца бегать, не говоря уже о замдиректора по науке.
Доронин понял его беспокойство и подмигнул Жанне Иосифовне, с которой, видно, был хорошо знаком.
— Жанна Иосифовна, голубушка, а если постараться завтра? Завтра все будут на месте, — он многозначительно посмотрел на своего аспиранта, и тот прекрасно понял намек — нужно будет к завтрашнему дню достать для всемогущей Жанны Иосифовны коробку конфет или хорошие духи.
Жанна Иосифовна тоже поняла его намек. Она деликатно улыбнулась и развела руками.
— Постараюсь, Марат Васильевич, а это уж как получится.
— Завтра! Ишь, какой ты скорый, Марат! — весело закричал заведующий Семен Григорьевич, потирая руки — У нас тут завтра работы невпроворот.
— Ничего, задержишься немного, — в тон ему ответил Доронин, — заодно мы завтра вместе это дело и спрыснем. Ты как, Женя?
Женя мгновенно сообразил, что ему придется не только дарить Жанне Иосифовне духи или конфеты, но и достать бутылку хорошего коньяку и что-нибудь на закуску — «спрыснуть» успешно прошедший доклад вместе с Дорониным и Семеном Григорьевичем. Наверняка и Жанна Иосифовна к ним присоединится.
— Мне доставит огромное удовольствие, если… — с искренней радостью в голосе начал он, но Доронин перебил его и сам закончил фразу:
— …если все здесь присутствующие согласятся разделить с нами нашу радость по поводу успешного окончания работы над диссертацией.
Все словно только и ждали этих слов — тут же довольно зашумели, заулыбались. И до Жени стазу дошло, что «обмывать» свой доклад ему придется отнюдь не кулуарным образом в кабинете заведующего — необходимо будет напоить и накормить всю кафедру. Взгляд его стал еще более приветливым, разведя руками, он гостеприимно произнес:
— Ну, поскольку Марат Васильевич все за меня сказал, то мне и добавить нечего, — и при этом от всей души пожелал научному руководителю: «Чтоб ты сдох, скотина!» Мысленно, конечно.
Ровно за двенадцать часов до того, как Женя Муромцев сделал свой столь высоко оцененный научными мужами доклад, поезд доставил в северную столицу Колю, Васю и Зойку. Сумку с оружием они оставили в автоматической камере хранения Московского вокзала, перекусили в буфете и около часа ждали открытия метро.