На руинах
Шрифт:
— Ничего, суд расследует и скажет, кто есть кто!
Медсестра вернулась, немного послушала и, покачав головой, постучала в кабинет.
— Валентин Игоревич, тут жена того мужчины пришла, что без документов — поговорите с ней?
Тая вспыхнула от стыда — Алексей говорил, что они распишутся, но можно ли было называть ее женой? Возразить она, однако, не посмела, да и пожилого доктора со злым лицом подробности ее семейно-правового статуса явно не интересовали. Скользнув взглядом по ее округлившейся талии, он немного смягчился.
— Здравствуйте, пройдемте ко мне в кабинет.
— Я борща принесла — покормить, — решилась она сказать, идя за ним следом.
В кабинете главврач усадил ее напротив себя, открыл историю болезни.
— Что я могу вам сказать — привезли вчера после дорожно-транспортного происшествия. Перелом правой руки, черепно-мозговая травма, предположительно ушиб мозга, до сих пор окончательно не пришел в сознание.
— Жить он будет?
— Надеюсь. Состояние тяжелое, но травм, несовместимых с жизнью нет, сегодня будем делать пункцию.
— Что делать? — в широко открытых глазах Таи мелькнул ужас.
Он слегка улыбнулся и пояснил:
— Не пугайтесь, это просто обследование, оно показывает, насколько тяжело травмирован мозг человека. Думаю, завтра переведем его в общую палату. Я могу выписать вам пропуск — его и помыть, и покормить надо будет. Персонал у нас здесь, конечно, есть, но… всегда лучше, когда свой человек ухаживает. Если хотите, конечно.
— Хочу. А что мне нужно делать?
— Приходите завтра с утра, приносите чистый халат и тапочки. Не волнуйтесь, сегодня мы его еще обследуем, и тогда все будет известно. А теперь скажите, как его фамилия и имя-отчество, а то надо карту заполнить. И адрес тоже, пожалуйста.
Он сказал это таким строгим тоном, что Тая вдруг испугалась — не за себя, а за Алешеньку, ведь он предупреждал, что его могут забрать, если найдут. Куда заберут и почему, ей было неясно, но ради своего ненаглядного она впервые в жизни сознательно сказала неправду — назвала не его фамилию, а свою. И адрес тоже свой сказала.
Бредя по Ленинскому проспекту с остывшей уже банкой борща, Тая думала о том, что назавтра Алешеньке нужно будет наготовить котлет — не с обжаренной коркой, а паровых, диетических. С гречкой. И супчику овощного отварить. Взгляд ее упал на вывеску «Почта-телеграф» на противоположной стороне дороги, и вновь припомнился последний наказ любимого — в случае чего отправить телеграмму. Перейдя дорогу, она зашла в почтовое отделение, взяла бланк и аккуратно переписала с листка адрес Самсонова. Потом долго думала, потому что все услышанное сегодня смешалось и перепуталось в ее бедной головке, и, наконец, вывела своим красивым каллиграфическим почерком:
«Алексея Тихомирова забрали. Расследуют».
Глава пятнадцатая
С раннего детства Тина Валевская всегда просыпалась в половине седьмого утра по московскому времени — когда бы ей не довелось накануне лечь спать, и в каком бы часовом поясе она ни находилась — и сразу же вставала. Если учесть, что время в Варшаве отстает от московского, то можно понять крайнее недовольство ее бывшего мужа Вацека Валевского. Пытаясь повлиять на жену, он постоянно приносил домой брошюры и журналы со статьями ученых, окончательно и бесповоротно доказавших, что лучшее время для занятий сексом — с шести до восьми утра.
Тина пару раз пробовала поваляться час-другой в постели, как делают многие, но потом весь день тело казалось расслабленным, язык распухшим, а голова набитой соломой, даже секс не помогал. Такое состояние было совершенно недопустимо при ее работе репортера, требующей предельной концентрации сил, а для секса есть ночь — именно так она, в конце концов, стала отвечать на все аргументы мужа.
До их встречи Вацек не пропускал ни одной юбки, но после свадьбы достаточно долго оставался преданным мужем. Однако принципиальная позиция Тины, служившая причиной постоянных раздоров, и жесткий режим, установленный женой для занятий любовью, заставил его вернуться к прежней жизни и искать утешения у других женщин. Не желая прощать постоянных измен, она подала на развод.
Они познакомились и сошлись в восемьдесят шестом, когда Тина после окончания университета проходила стажировку в Варшаве. Она забеременела по его неосторожности — порвался презерватив. Когда обнаружились последствия, Вацек, как верующий католик, пришел в ужас при мысли об аборте. Саму Тину религиозные соображения волновали мало, к Вацеку она особых чувств не испытывала, но, как ни смешно, чашу весов перевесило то, что он называл и считал себя прямым потомком Александра Валевского — сына Наполеона и прекрасной Марии. К тому же, «Тина Валевская» звучало гораздо поэтичнее, чем «Тина Авдиенко». Хотя, если честно, то, глядя на своего долговязого и худющего мужа, она сильно сомневалась, что в нем сохранились гены великого императора — тот, как известно, был невысоким и достаточно плотного телосложения. Вацек шутил, что гораздо больше походит на Бонапарта их с Тиной дочь — очаровательная толстушка Маня. Он до безумия любил малышку, и Тина не возражала, чтобы после развода девочка осталась на попечении отца. При этом у нее в голове вертелась злорадная мысль:
«С утра в детский сад, потом деньги зарабатывать — ребенка-то надо кормить и одевать. Вечером забирать из сада, думать об ужине, спать укладывать. Интересно, останется ли после этого у тебя, кобель несчастный, время бегать по бабам?».
Хотя наивно, конечно, было полагать, что заботы о трехлетней дочке могли остановить такого женолюба, как Вацек — тут с ним и сам Наполеон не мог бы сравниться.
Когда в конце девяностого она вернулась в родной город, ее отец, подполковник милиции Никита Михайлович Авдиенко, злорадно констатировал:
«Получилось так, как и должно было быть, ты сама во всем виновата».
Он с самого начала был категорически против брака дочери с иностранцем — возможно даже и не допустил бы его, не начнись перестройка. После возвращения устроил ее работать на местный телеканал, но велел не лезть на рожон — время сложное.
В начале января, делая телерепортаж для передачи «Наши предприниматели — кто они?», Тина познакомилась с Самсоновым. Интересный и элегантно одетый бизнесмен с манерами аристократа поразил воображение молодой женщины. В основном по ее инициативе они потом еще раза два или три встречались на нейтральной почве и приятно проводили время. Затем Самсонов уехал и пару месяцев провел заграницей, а когда вернулся, Тина немедленно возобновила свои атаки.
Что ж, и она ему нравилась — молодая интересная женщина, с которой всегда можно было найти тему для интересной беседы. Тину же в нем сводило с ума буквально все — остроумие, мягкость манер, запах дорогого одеколона. И секс, конечно, после которого он не отталкивал ее, а прижимал к себе и лежал, словно в забытье.
Иногда с его губ срывались странные слова — один раз Тина даже различила нечто вроде «Халида» или «Алидэ». Это ее неприятно поразило — «Алидэ» было название минеральной воды, которую разливали на его заводе и продавали в их городе. Вода, конечно, прекрасная, Тина сама ее очень любила, но это же надо — в минуты страсти думать о бизнесе!