На руинах
Шрифт:
Сев за руль, он миновал проходную и осторожно повел машину вдоль дороги, но до общежития ему удалось добраться нескоро — минуты через три автомобиль чихнул и прочно встал на месте. Ругаясь и кляня все на свете, Вася вытащил из багажника инструменты и ринулся выяснять отношения со старичком ГАЗиком.
Пока он возился, хмурое небо расчистилось, и выглянувшее солнышко пригрело не по-осеннему жарко. Наконец машина вновь зафырчала и ожила. Потный и злой Вася на малой скорости довел злополучный ГАЗ до общежития, поставил его во дворе и бегом взлетел на пятый этаж — будить Сидорова.
Он громко постучал в комнату молодоженов и даже пару раз стукнул ногой по двери, но изнутри
Столь крепкий сон их был вполне естественен, если учесть все предыдущие события. Накануне супруги решили еще раз отметить с друзьями начало супружеской жизни и засиделись допоздна. Сам Илья Сидоров хранил не очень ясные воспоминания о последних минутах этого празднества. Помнил только чей-то звонкий смех — кажется, смеялась подружка жены Клава Шустова — и чье-то податливое теплое тело, по которому елозила его рука. В три часа ночи он проснулся в постели рядом со своей законной половиной, но когда у него возникло естественное желание воспользоваться супружескими правами, жена изо всех сил заехала ему локтем по глазу и со злостью прошипела:
«Иди — с Клавкой милуйся! Кобель несчастный!».
Ошарашенный Илья застонал от боли и отпрянул к стене. Тоня ждала дальнейших поползновений, но ничего такого не последовало — ее супруг, покорно притихнув, испуганно вжался в подушку. Глаз у него ныл и болел от удара, к тому же явственно ощущались последствия вчерашней попойки — начало мутить.
Не выдержав, он сполз с кровати и поплелся в конец коридора, где находился мужской туалет. Тоня крепилась, сколько могла, но долгое отсутствие супруга ее все же обеспокоило. Придя в туалет и увидев, что Илью рвет желчью, она была так напугана, что, простив ему подругу Клаву, помогла добраться до комнаты и с самоотверженностью, достойной жены декабриста, до утра отпаивала травяным настоем от похмелья — рецепт этого настоя в ее семье передавался из поколения в поколение по женской линии.
То ли травы, то ли нежная забота супруги сделали свое дело — организм Сидорова восстановил равновесие настолько, что около девяти утра он смог с честью доказать жене свою любовь. На этот раз Тоня не противилась, и оба, счастливые, позабыв обо всем на свете, уснули где-то в половине десятого.
Когда возле их супружеского ложа с шумом и треском возник разгоряченный Вася Щербинин, Тоня не сразу пришла в себя, потом, ойкнув, попыталась натянуть простыню на аппетитно выглядывающую из расстегнутой ночной рубашки грудь. Молодой супруг никак не мог открыть заплывший синяком глаз, но Вася пару раз энергично встряхнул его и стащил с кровати.
— Вставай, б…, уже обед скоро!
Антонина глянула на часы, ахнула и схватила в охапку висевшее на стуле платье. Одеваясь за шкафом, служившим ей ширмой, она кричала мужу:
— Ильюша, работу проспали, одевайся!
Вновь спустившись во двор, Вася встал возле ГАЗа, с ухмылкой наблюдая за тем, как наспех натянувшие на себя одежду молодожены пулей вылетели из дверей общежития и вихрем промчались мимо него по направлению к комбинату. Ему тоже следовало бы вернуться на работу, но он не хотел — хоть убей! Поразмыслив чуток, Вася решил, что сегодня комбинат как-нибудь проживет без него. Раз ГАЗ опять на ходу, то почему бы не покататься на нем по городу? Хотя, конечно, тут и до неприятностей можно допрыгаться — табличка с номером на машине вся потрескалась, да и прав у него нет. Ладно, хотя бы съездить к Коле Тихомирову — на Коминтерна можно запросто проехать дворами.
До приезда Васи настроение у Коли было препаршивое — подружка Зойка Парамонова давно не заходила, брат Алексей уехал и как в воду канул, в городе болтают, что его арестовали. В другое время бы посмеялся, но теперь ведь всякое может случиться! Появление друга вывело Колю из состояния депрессии, он даже запрыгал по квартире — благо, что Агафьи Тимофеевны не было дома.
— Васька, подлец, ты где прятался, чертяка, почему так долго не появлялся?
— Работаю, знаешь ли, я ведь не электриком числюсь под началом у родного брата, — подмигнув, Вася вытащил захваченную с комбината бутылочку со спиртом-ректификатом, — чистый, но для нас, интеллигентов, крепковато, разбавить бы надо.
— Разбавляй, — вытащив из шкафчика бутылочку минеральной воды «Алидэ», Коля поставил ее на стол, — а я сейчас чего-нибудь пожрать соображу. У меня хлеб есть, консервов навалом, хорошо бы только еще картошечки — сейчас гляну у себя в закромах.
В закромах у него картошки не оказалось, но возле двери стоял мешок, который пару дней назад притащила с рынка запасливая Агафья Тимофеевна. Справедливо рассудив, что с нее не убудет, Коля выбрал несколько крупных картофелин и поворошил немного содержимое мешка — чтобы убыль была незаметна. Чистой кастрюли у него не оказалось, а возиться с горой скопившейся грязной посуды не было охоты. Какое-то время он неуверенно смотрел на любимую эмалированную кастрюлечку Агафьи Тимофеевны — в ней она заваривала себе слабительную траву крушину. Потом решился — в крайнем случае, скажет, что хотел накормить голодного Васю. Конечно, теперь уже старуха не испытывала к повзрослевшему сыну погибших Зины и Андрея Щербининых тех чувств, что питала когда-то к крохотному малышу Васеньке, но относилась к нему хорошо — намного лучше, чем к Коле.
Пока разбавляли и дегустировали ректификат, обсуждали политические события, картошка подгорела. То, что уцелело, полили сверху рыбными консервами и съели здесь же на кухне, черпая ложками, позаимствованными из стола все той же многострадальной Агафьи Тимофеевны. Потом стали рассматривать дно опустевшей кастрюлечки — оно почернело, и эмаль безнадежно потрескалась. Кроме того, как на кухне, так и в прихожей прочно установился назойливый запах горелого.
— Тяга у вас ни к черту, — сморщив нос, констатировал Вася и опасливо оглянулся, — будет тебе от бабки Агашки. Может, нам смыться по быстрому?
Однако спирт-ректификат придал Коле смелости, и он беспечно махнул рукой.
— Плевать, что она мне сделает?
— Ну, все-таки… Неудобно как-то. А где она, кстати?
— Да шляется где-то по очередям, ну ее! Давай лучше отсюда в комнату переселимся, чтобы эту вонь не нюхать — говорят, от дыма рак легких может быть.
Они ушли в комнату и, плотно прикрыв за собой дверь, сели играть в преферанс. Раскрыв веером карты, Вася деликатно поинтересовался:
— Ты, Коляша, извини, конечно, но что там с Алексеем? А то у нас на комбинате бабы болтают.
Хмыкнув, Коля пожал плечами.
— На то и бабы сделаны, чтобы болтать. Шесть трефей.
— Шесть пик. Я просто говорю, что люди уже вроде как привыкли к комплексу, полгорода там время проводит — видео, дискотеки, салон. Главное, что в кафе там пожрать можно было в магазинах-то пусто. Потому и болтовня пошла — одни говорят, Алексея арестовали за растрату, другие считают, он в бега подался. И с комплексом вроде что-то не то — какое-то нарушение законности.
— Лешка уехал по делам, и сам перед отъездом распорядился закрыть комплекс — значит, были причины. Приедет — откроемся. Пасуешь?