На руинах
Шрифт:
— Привет, — Зойка встала перед ним, уперев руки в бока, — чего тебе надо?
— Ты лучше спроси, как я тебя нашел — весь город на уши пришлось поставить, хорошо, продавщица местная твою физию по карточке опознала. Ты что это, подруга, в игрушки решила поиграть? Тебе сказано было журналиста вести?
— Имею право отдохнуть, найди кого-нибудь мне на замену.
— Никакой замены, журналист по тебе с ума сходит — сразу следом примчался, шуму навел, требует только тебя. Так что давай — исправляй свои промахи.
— Какие промахи? Я даже в Ленинград с ним поперлась, все делала, как ты говорил — постоянно следила, чтобы он нигде не шлялся и не собирал компромата.
— Плохо следила, как я понял, он все равно насобирал, чего не надо. Поэтому отношений с ним портить сейчас не хотят, и по шапке ему надавать тоже пока нельзя. Ну, ладно уж, тебя никто не упрекает — он хитрый оказался, зараза. Но только теперь мне снова пришло указание: доставить тебя к нему, чтобы он круглосуточно был под твоим контролем. Ты девочка умная и понимаешь, что и как делать.
— Так он меня в ЗАГС чуть ни силком тащит, — сердито буркнула она, — такого уговору не было. Я работать не отказываюсь, но чтобы день и ночь при нем…
— Детский лепет! Ты маленькую из себя не строй, здесь большие дела крутятся. Нужно будет — и в ЗАГС сходишь.
— Сдурел? Он еще, когда трезвый, то ничего, а как налижется, то копия мой папашка. Мне что, потом всю жизнь его пасти?
— Ладно тебе — всю жизнь! Сто раз люди женятся и расходятся. Кстати, чем тебе такой жених плох? Подумаешь — пьет! Да вся страна у нас пьет. В Москве с ним поживешь, заграницу съездишь, что ты, право, как ребенок рассуждаешь! Это тебе сейчас восемнадцать, а через десять лет сама будешь о столичном принце мечтать.
— О таком не буду, — фыркнула Зойка и беспечно добавила: — Я вообще так долго жить не собираюсь. Не заставляй, не пойду я к этому придурку! Пусть лучше ему заплатят и пошлют куда подальше, я потом эти деньги вам отработаю.
— Девочка, тебе сто раз объяснять? Ему нужна ты, ясно?
— Он что, кому-то угрожает, если меня к нему не привезут? — смекнула она своим сметливым умом. — Интересно, кто это так суетится, на кого он собрал свой компромат? — с губ ее сорвался веселый смешок. — Слушай, Жак, а помнишь, как мы тогда круто это дело с сыночком Гориславского завернули? Может, это его журналист откопал, ты как думаешь?
Сутенер недовольно поморщился.
— Девочка, не лезь не в свое дело, все, что нужно знать для твоей работы, мы знаем, а лишняя информация вредна для здоровья, сто раз это всем вам говорил. Кстати, меня просили тебе передать, что оплату за журналиста ты получишь в тройном размере, так что давай, собирайся.
Тон его был ласков, взгляд светился дружелюбием, но Зойка прекрасно знала, когда есть смысл упрямиться, а когда не стоит перегибать палку.
— Хорошо, возьму только сумку и с тетей Клавой попрощаюсь.
Притормозив возле отеля, Жак сказал почти ласково:
— Не дай тебе бог еще раз выкинуть такое — будет ой, как нехорошо. Ладно, иди, он тебя ждет.
Доронин встретил Зойку так, словно ничего особенного не произошло.
— Привет, сто лет тебя не видел, — сказал он таким тоном, словно они невзначай встретились на улице.
— Да? Ну, мне ведь тоже отпуск положен, — развалившись на диване, она закинула ногу за ногу.
— Разве? — слегка подняв бровь, Артем усмехнулся. — В трудовом законодательстве вроде бы ничего не сказано об отпуске проституткам. Государство, как видишь, о вас не заботится.
— Вот поэтому я сама о себе и думаю.
Не отрывая жадного взгляда от ее гибкого тела, он шумно сглотнул слюну, потом взял стул и, развернув его спинкой вперед, уселся в своей излюбленной позе — верхом.
— Давай, поговорим откровенно, Зоя. Тебе нравится жизнь, которую ты ведешь?
— Ну, я ж под поезд не бросаюсь — значит, нравится.
— Такая жизнь не может нравиться! Я понимаю, что твоим воспитанием никто не занимался, ты слишком рано попала в руки людей, которые стали использовать твою красоту ради наживы, они принудили тебя заниматься тем, чем ты занимаешься, они…
— Брось, Темочка, — в ее ленивом голосе звучала явная насмешка, — меня никто не принудит, если я не захочу. Мне всегда нравилось трахаться с разными мужиками, а если за это еще платят, то что тут плохого?
— Полное отсутствие представлений о морали! — всплеснув руками, Доронин вскочил и забегал по комнате. — Зоя, ты же не малограмотная, ты училась в школе, ты читала классиков, наконец!
— А классики-то тут при чем?
— Ты же себя продаешь! Продаешь!
В насмешливо прищуренных глазах Зойки сверкнула насмешка.
— Сейчас все себя продают, Темочка. Ты вот, чтобы меня получить, согласен свой язык на замке держать, а мне за тебя в тройном размере платят. Выходит, мы с тобой оба на продажу — что журналист, что проститутка.
Доронин побагровел.
— Ты… ты не соображаешь, что говоришь! — внезапно, словно обессилев, он махнул рукой и плюхнулся на диван рядом с ней. — Ладно, ты права! Никогда не предполагал, что меня до такой степени закрутит баба, да еще проститутка. Умоляю тебя, Зоя, выходи за меня замуж! Мне на все наплевать — кто ты, что ты, я тебя любую возьму! Я же за тебя переживаю, ведь твоя профессия опасна — каждый новый партнер это риск подхватить заразу, неужели ты не понимаешь?
— Ладно тебе, — она снисходительно хмыкнула, — это неопытные заражаются, а нам Жак всегда импортные резинки достает. Я за все время даже лобковую вошь не подхватила — мы сначала смотрим, здоровый клиент или нет, а потом с ним трахаемся.
— Да? А если б ты вдруг обнаружила у меня сифилис? Ты человек подневольный, раз тебе приказали меня ублажать, то никуда бы не делась. И что тогда?
Зойка снисходительно усмехнулась.
— Тогда, Темочка, тебя и ублажать не надо было бы, ты бы и без этого сидел тихо — со страху, чтобы про твой сифилис никто не узнал.