На руинах
Шрифт:
Сам он спал мертвым сном и помочь своей «супруге» в выборе гардероба не мог — как с самого начала предполагала Зойка, ее новоявленный «муж», несмотря на всю бушевавшую в нем страсть, на поверку оказался девственником. Столь умудренной опытом сивилле ничего не стоило за несколько часов довести его до полного изнеможении. Это дало ей возможность за оставшееся до рассвета время хорошенько выспаться. Утром она бодро вскочила, равнодушно перебралась через блаженно похрапывавшего на краю кровати Васю и отправилась в ванную. Потом, выпив чаю и перебрав все возможности, пришла к выводу, что придется все-таки идти к Доронину в еще сыроватом спортивном костюме — зябко, но хотя бы прилично.
Чтобы не замерзнуть, Зойке пришлось часть пути преодолеть бегом. Однако за два квартала до гостиницы внимание ее привлек массивный деревянный стенд, покрытый облупившейся голубой краской. За стеклом среди многочисленных объявлений об обмене квартир красовалась ее собственная фотография двухлетней давности, под которой было мелко напечатано:
«…Парамонова, двадцати восьми лет. От рождения страдает задержкой умственного развития, речь несвязна. Черты лица несколько расплывчаты, телосложение полное…»
Потрясенная Зойка с минуту стояла, широко разинув рот от возмущения, потом схватила валявшийся у края дороги кусок кирпича и запустила им в стенд. Стекло с треском разлетелось вдребезги, и она, сорвав объявление, со всех ног припустила в сторону гостиницы.
Доронин крепко спал, сидя за столом и уткнувшись носом в собственный локоть. Рядом стояла пустая бутылка с бренди, перевернутый стакан лежал на боку, и возле него растеклась небольшая лужица, от которой исходил острый запах спиртного. Когда Зойка, стрелой промчавшись мимо дремавшей у стойки с ключами дежурной, влетела в номер, он с трудом поднял отекшее лицо и изумленно похлопал глазами.
— Зоя! Это ты?
— Глаза свои продери, это что такое — твои дружки из милиции вешали? — она в ярости бросила перед ним на стол скомканное объявление. — Я, значит, старуха, дебилка, уродка, не умею говорить, да еще толстая? Да идите вы все знаете, куда!
От хлынувшего на его голову потока непечатных выражений Артем окончательно пришел в себя и, поднявшись на ноги, протянул к ней руки.
— Сокровище мое, радость моя! Ладно-ладно, я виноват, прости меня, только я так ничего и не понял. Что такое случилось?
— Это ты спьяну писал, козел несчастный?
Доронин расправил бумагу, внимательно прочел оба объявления, и лицо его разгладилось.
— Любимая, да ты сама посмотри — это просто в милиции кто-то напутал. Солнышко, разве я посмел бы такое о тебе написать? Садись, я сейчас тебе все объясню.
Он усадил Зойку на диван и хотел было пристроиться рядом, но она недовольно сморщила нос.
— От тебя перегаром несет!
— Клянусь бросить пить, как только мы поженимся! Погоди, я в ванную сбегаю, только не убегай никуда.
— Зачем мне бегать? Если б хотела убежать, то и приходить бы не стала.
Пока Артем плескался под краном, Зойка торопливо ощупала всю его одежду — пиджак, брюки, куртку. Паспорта ее нигде не было, но вполне можно было предположить, что все документы и деньги журналиста находятся в лежавшем на кровати запертом кейсе. Попытка открыть кейс без ключа ни к чему не привела, услышав шаги, она отошла от кровати и вновь села за стол.
— Вот и я, доброе утро! Так как — хорошо провела ночь?
Веселый и посвежевший после умывания Артем стоял на пороге, влажные волосы его были аккуратно зачесаны назад. Зойка в ответ на его приветствие весело хмыкнула.
— А чего мне будет? Прогулялась немного, в подъезде посидела, когда дождь шел.
— Сейчас нам завтрак принесут, я уже сказал внизу дежурной, — он присел рядом с ней и взял ее руку, — но объясни мне, зачем ты все это устроила? Сумасшедшая — спустилась с четвертого этажа! А вдруг бы ты упала и разбилась?
— Ничего мне не будет, моя мамаша говорит, что я живучая, как кошка.
Это ты лучше скажи, зачем на меня ментов натравил?
— Я с ума сходил — думал, ты меня навсегда покинула.
— Вот еще! Да я просто так в окно вылезла — для прикола.
— Сегодня мы распишемся — прямо в том, в чем есть, и пойдешь в ЗАГС, больше я тебе не позволю переодеваться.
— Ладно, — буркнула она, высвобождаясь из его объятий, — только я жрать хочу, подыхаю. Когда твой завтрак принесут?
— Сейчас-сейчас, солнышко, я позвоню дежурной.
Зойка, надеявшаяся, что он побежит вниз и даст ей возможность еще раз обследовать кейс, разочарованно вздохнула. Улыбающаяся официантка вкатила поднос с завтраком, и Артем ее тут же выпроводил.
— Я позвоню, когда можно будет прийти и убрать, — сказал он с носовым французским прононсом, приняв высокомерный вид английского лорда.
Уплетая бутерброды с черной икрой, Зойка решила, что пора приступать к делу, и обиженно надула губы:
— И как я теперь в твой ЗАГС пойду? Везде мои портреты развешены, меня с порога в ментовку заберут.
— Со мной не заберут, — приосанившись, Доронин расправил плечи, — сейчас позвоню, и все в момент снимут.
— Ты что, так сильно с ментами дружишь?
— Скажем так: у их начальства есть причины со мной не ссориться.
— Почему?
Артем засмеялся наивности ее вопроса.
— Потому, любимая, что я могу устроить им кое-какие неприятности.
— Правда? — мгновенно взметнувшись со своего места, она оказалась позади него, обхватила сзади за шею и страстно зашептала ему в ухо: — Устрой! Пожалуйста, Артемчик, устрой им неприятности! Я их ненавижу!
Поцеловав ладонь Зойки, он притянул ее к себе, усадил на колени и начал целовать в шею, весело приговаривая: