НА РУСЬ!
Шрифт:
Я наблюдал за копошившимися около своих фанз китайцами и думал о Луизе. С тех пор как пошёл на поправку, она перестала мне сниться. Я боялся даже думать о самом страшном. Но я был воином и прекрасно понимал, что беззубая размахивает своей косой, не разбирая, кто тут прав, а кто не очень. Но, словно бы услышав моё желание, этой ночью мне приснился сон.
– Ты не волнуйся, мне здесь хорошо, – грустно улыбалась Луиза. – Просто без тебя очень тоскливо и одиноко. Но я тебя дождусь.
– Уже немного осталось, родная, – прижал я её голову к своей груди. – Угэдэй
– Нет! – негодующе воскликнула девушка. – Это случится не сейчас! Не торопи неизбежного. Всему своё время. Ты, свершив положенное, должен будешь вернуться к целебному источнику. Поклянись мне в этом.
И такая настойчивость слышалась в её голосе, что я рас- теряннопроизнёс:
– Клянусь!
– Ну, вот и хорошо, – расслабленно улыбнулась Луиза, и её облик стал меркнуть и растворяться.
– А зачем? – крикнул я ей в след. – Всё равно тебя там нет!
– Помни клятву, – протяжным голосом ответила мгла, поглотившая Луизу.
Я открыл глаза и решил, что Луизы в этом мире больше нет. Я плакал без слёз. Саднило уставшее судорожно сжиматься горло. Мне было очень плохо, хотелось умереть.
«А клятва? – пробился в моё сознание внутренний голос. – Ты дал клятву!».
– Клятву дать легче всего, а как её выполнить?
– Ты опять говорил на языке русов, – сбросил с меня остатки сна голос старика Вэя. – Твоими устами говорят ваши боги, доверься им.
– У нас один Бог, старик.
– Так ты христианин, – протянул лекарь. – Слаб ваш Бог, не будет твоему народу удачи.
– И опять ты прав, старик, – согласился я. – Но не Бог тому виной. Не нашлось в моём народе воина подобного Чингисхану. Раздроблены и слабы земли его. Каждый князь желает жить своей волей, и рвут они друг друга за глотки в погоне за властью и богатством. Такая уж судьба у государства Российского, силён он народом своим, да правители долго запрягают. Не скоро ещё на земле русской родится вождь, способный железной рукой сплотить и повести за собой людей русских.
– То беда любого племени, – вздохнул Вэй. – Мою страну уже не одно столетие терзают орды варваров. Нет единства и у правителей Чжунго. Многочислен наш народ, но даётся на милость победителям. Может быть, в этом и есть его мудрость. Пришлые завоеватели растворяются в его многолюдстве словно песчинки в море.
До самого вечера мы тряслись в своей одноосной повозке.
Я воочию убеждался необыкновенной выносливости и мобильности монгольских всадников на марше. Целый день в седле, еда и всё прочее там же. И так изо дня в день. Описывать то, что я видел по дороге, нет смысла. Уныло выглядывающие из-под первого снега камни, да сиротливо пристроившиеся к склонам гор чахлые деревца. С наступлением темноты отряд остановился на отдых. Нам с лекарем выдали по куску рисовой лепёшки и горсти изюма. От таких разносолов слишком не зажируешь. Правда, вина бросили целый бурдюк.
– Как ты думаешь, целитель Вэй, – спросил я китайца, размачивая в вине кусок лепёшки. – Выдаст меня Бату своему дядьке Угэдэюили нет? Есть смысл присоединиться к его армии?
– Бату уважает умелых воинов. С дядькой он ссориться не станет, не сейчас. Но ведь на свете очень много людей с именами не Аян, не Урус, не Джучи. И живут они неплохо, и Угэдэй-хан им не досаждает. Чем нехорошо имя Джамшид или Аргун?
– Пожалуй, пойду я с Бату в Северные земли, – понял я хитрого старика и принял окончательное решение. – Хочу своими глазами посмотреть на дела его.
«А как же патриотизм и любовь к Родине? – съехидничал внутренний голос. – Ты ведь присягу давал».
«Не смеши, – отмахнулся я. – Я не давал присяги князьям русским. Ты что думаешь, что они ягнята? Да они такие же алчные и кровожадные, что и монголы. А судьба их уже историей предопределена. Без этого поражения государство, основанное славянами, не приобретёт очередного опыта и не станет мощной державой».
«А зов крови предков? Неужели ты сможешь убивать своих соотечественников?».
«А зачем мне их убивать? – пожал я плечами. – Убийц и без меня хватит. Да и о крови очень здорово подумать надо. Того ли она цвета?».
– Дело за малым, – усмехнулся я вслух. – Избавиться от пут.
– Слаб и немощен старый Вэй, – зарядил китаец старую пластинку в ответ на мой вопрошающий взгляд. – Молодые и достойные воины должны своими силами решать вопросы свободы. Удел стариков – помогать им умным советом.
– Я вижу, что монголов ты ненавидишь не меньше моего. Откуда эти страхи? – укоризненно покачал я головой. – Всего и делов-то – чиркнуть кинжалом по верёвкам.
– Ты прав рус, ненависть моя сильна, но ещё сильнее страх. Я столько повидал таких казней, от созерцания которых волосы вставали дыбом. Я стар и хочу умереть своей смертью. – Закончил лекарь разговор.
Я понял, что союзников добыть себе свободу здесь не отыскать, и, отвернувшись к стенке, стал вспоминать всё, что знаю о хане Батые. Мои знания были почерпнуты из яновской трилогии о монгольских завоеваниях и посещений хабаровской научной библиотеки. Прочитав в восьмидесятых годах начало манускрипта из средних веков, я решил, что следует подготовиться к предстоящему хотя бы теоретически, и стал её абонентом. Очень нехорошо отзывалась наша история об предводителе монгольского ига. Самое главное, что я ничего о нём не знал, как о человеке. Но прозвище Саин-хан «Добродушный» оставляло маленькую лазейку для надежды.
Я знал, что хан Батый никогда не был Великим ханом всех монголов, что он был не в ладах с будущим Великим ханом Гуюком, сыном Угэдэя.
– Послушай Вэй, – повернулся я вновь к старику. – А ты знаешь имена принцев, что отправятся в поход, и кто всё-таки, чёрт возьми, возглавит набег?
– Во главе войск пойдёт Субедэй-багатур. Нойонами при нём будут два сына Тулуй-хана Мунке и Буджек. От Угэдэй-хана —Гуюк и Кадан. От Чагатая Бури – Байдар. От Джучи Бату – Орда, Шейбан и Танкут. Бату, как старший рода Джучи и хозяин улуса, идёт главным среди царевичей. Также пойдёт с ними брат Угэдэя Кулькан.