На Севере дальнем

Шундик Николай Елисеевич

— Ничего, ничего, Том, они сюда не придут... Мой дядя не пустит их сюда. Он сильный, очень сильный и метко стреляет.

— Выходи сюда, грязный негр! — донесся чей-то хриплый возглас.

— Мы хотим тебя предупредить! — взвизгнул кто-то другой.

— О чем, о чем вы меня хотите предупредить? — полуше­потом спрашивал Джим. — Что я вам плохого сделал?

Один из белых балахонов отделился, пошарил рукой на земле и, вернувшись к кресту, швырнул что-то в хижину нег­ра. Послышался звон разбитого стекла.

Гоомо вскочил на ноги. Джим

тоже встал. Он схватил ру­ки Гоомо, сжимавшие винчестер, и умоляюще сказал:

— Успокойся, Гоомо! Не ходи туда. Пусть они бьют стек­ла. Если останусь жив, вставлю новые. У меня где-то там, на чердаке, были осколки стекол...

Крест постепенно догорал. Когда он совсем потух, белые балахоны выстроились и, подняв горящие факелы, с дикой бранью и свистом обошли вокруг хижины негра. Убедившись, что хижина пуста, они направились к дому Кэмби.

Когда наступила тишина, Гоомо повесил на перекладину в яранге своей винчестер и сказал:

— Ну что же... кажется, на сегодня они успокоились. Да­вайте вскипятим чайник и попьем чайку.

Тускло горел костер в яранге. Над костром на железном крюке висел чайник. Том и Чочой лежали рядом на оленьей шкуре; утомленные, они дремали. А старый Джим смотрел на костер и говорил о том, что ему с сыном нужно отсюда ухо­дить, чтобы спастись от дикой расправы.

— Но куда? — Он беспомощно развел руками. — Разве есть на этой проклятой земле хоть один уголок, в котором можно было бы жить спокойно чернокожему человеку?

— Скоро пойду и я. Поброжу по другим поселкам, — ото­звался Гоомо, — поищу такое место, где можно охотой зани­маться, где нет поблизости вот этих балахонов. Если найду та­кое место, Чочоя заберу и вас с Томом к себе приглашу.

— Нет, такого места тебе не найти, — со вздохом сказал Джим.

— Попробую поискать, — невесело ответил Гоомо, по­правляя в костре головешки.

ГИБЕЛЬ ТОМА

Через несколько дней после тревожной ночи Гоомо дей­ствительно ушел на поиски другого места, куда можно было бы перебраться с негром. Ушел и Джим на несколько дней в соседние поселки в надежде найти там заработок. Чочой и Том остались у чукчи Таичи.

Хижина Джима стояла по-прежнему свыбитым окном, безлюдная, жалкая. Том и Чочой иногда забирались в нее и долго оставались там, изобретая одну игру за другой. Часто они брали с собой и Очера. Очер любил своих маленьких дру­зей. Он позволял делать с собой все, что приходило им в го­лову.

Как-то мальчики нарядили Очера в нечто похожее на юбку, сделанную ими из старого мешка, и в рваную шляпу Джима, найденную под кроватью. Пес не противился. Маль­чики проверили, не слишком ли туго завязаны тесемки, при­держивающие юбку и шляпу на Очере, а затем попросили его встать на задние лапы, пройтись по полу. Очер с видимым удовольствием выполнил просьбу: ступая только задними лапами и смешно пригнув передние, он пошел, лукаво поглядывая то на Чочоя, то па Тома. Мальчики от души смеялись. И вдруг у разбитого окна послышались голоса. Чочой и Том вздрогнули, повернулись к окну и увидели сыно­вей Кэмби.

— Слушай, Дэвид, а мы с тобой забыли об этой чудесной собаке! — воскликнул Адольф.

— Ну что ж, не поздно и вспомнить, — отозвался Дэвид.

Чочой, обхватив Очера за шею, забился в угол. Рядом с ним встал его друг Том. Оба мальчика с затаенной нена­вистью смотрели на непрошеных гостей.

— Как звать собаку? — со своей недоброй ухмылкой спро­сил Дэвид.

Мальчики молчали.

— Я вас спрашиваю, черномазые, как звать собаку? — по­вторил вопрос Дэвид.

Чочой плотнее прижался к стене, а Очер угрожающе зары­чал, оскалив свои крепкие белые клыки.

— Нам с тобой ее не увести. Надо напомнить отцу, чтобы он распорядился доставить собаку к нам во двор, — сказал Адольф.

— Я никому не отдам Очера! — заявил Чочой.

— Что?! — изумился Дэвид.

Он вошел в дверь и сделал шаг вперед к мальчику, но тут снова зарычал Очер.

— Пойдем отсюда, — сказал Адольф. — Ведь это хижина грязного негра.

Но, прежде чем выйти из хижины, Дэвид сказал, отчетли­во выговаривая каждое слово:

— Ты, Чочой, помни: дядя твой далеко, а у нас с Адоль­фом характер решительный...

Чочой молчал.

Когда сыновья Кэмби ушли, мальчики сняли с собаки шля­пу и юбку и горестно задумались, не зная, что же им делать.

— Может, дядя Гоомо скоро вернется, — неуверенно ска­зал Чочой. —Н ам бы только до его прихода спрятать куда-нибудь Очера.

Решение это было у мальчиков твердое, но, где именно спрятать Очера, они долго не могли придумать. Друзья пере­брали в памяти все известные им укромные места, но ни одно из них не было надежным.

И вдруг Том воскликнул:

— Придумал! — Он поднял кверху палец, указывая на по­толок. — Будем прятать Очера на чердаке. Вход на чердак с западной стороны, а с той стороны нет как раз ни одного дома.

Чочой одобрил предложение Тома, хотя и выразил опа­сение, что, если Очер будет выть, его могут узнать по го­лосу.

— Я и сам боюсь этого, — сознался Том, — но другого нам ничего не придумать. Только там можно спрятать Очера.

Очутившись на чердаке, Очер приуныл. Глядя в грустные лица своих друзей, он, казалось, понял, что случилось не­ладное.

— Не будешь выть, а? — спросил Чочой у собаки.

Очер поднял голову, завилял хвостом.

— Не надо выть, не надо лаять, Очер, — ласково попросил Чочой, обнимая пушистую шею собаки.

Посидев еще немного с Очером, мальчики спустились вниз и, стараясь не попадаться на глаза сыновьям Кэмби, ушли к Таичи.

Не успели они пройти и двух десятков метров, как из-за соседней хижины показался сам мистер Кэмби.

— Где собака? — спросил он Чочоя, подходя вплотную.

— Чья собака? — спросил, в свою очередь, Чочой, отсту­пая назад.