На службе Отечеству, или Пешки в чужой игре
Шрифт:
— Люблю, — ответила Лиза, взглянув на него. Обезьянка же, как маленький ребенок, ухватилась за ее палец. — А вы чью музыку любите?
— Чайковского. Особенно мне нравится первый концерт для фортепиано с оркестром.
— Правда? И мне тоже! — Лиза напела мотив, а Николай подхватил его. У него был довольно приятный голос. Она беззаботно рассмеялась.
— Я любила играть на фортепиано. Когда я жила в родительском доме у меня был этот замечательный инструмент.
— А сейчас?
— Сейчас? — Лицо Лизы померкло. — Сейчас нет. Нет ни фортепиано, ни времени заниматься музыкой.
— Это из-за вашего мужа?
Лиза вздохнула, вспомнив об Алексее.
— Отчасти.
— Я хочу пригласить вас в Московскую консерваторию, послушать авторский концерт Рахманинова, можно и Скрябина. Пойдете?
Лиза взглянула на Шмита. Он ей нравился — с ним было спокойно, и, оказывается, легко.
— Не хотелось бы в ваших глазах быть навязчивым. — Шмит отвернулся к топке печи.
— Я пойду.
Николай сразу же обернулся, посмотрел ей в глаза.
— Хорошо. — Он улыбнулся. Подошел к ней, поманил обезьянку. Та перебралась к нему на руки, и он отнес ее в соседнюю комнату. Затем вернулся к Лизе.
— У нас есть фортепиано. Вы нам сыграете?
Лиза засмеялась:
— Только не судите меня строго. Мне кажется, прошла сотня лет после того, как я играла в последний раз, — она улыбнулась.
— Уверен, что ваши руки помнят, — ответил он, пожимая ее пальчики. Затем отпустил их. — Пойдемте в дом.
Позже Шмит показал Лизе фотографии, которые сделал сам. На твердых листках бумаги были запечатлены бескрайние просторы России, до предела скудный быт крестьян, тяжелый труд рабочих фабрики. Не обошлось и без фотокарточек столь близких ему друзей и родных. Фотографии действительно были хорошими — Лизу они впечатлили.
В полдень Николай ушел на фабрику, а вечером, вернувшись, пригласил девушек на концерт. Московская консерватория Лизе понравилась, понравился концерт Рахманинова, нравилась и компания, с которой она проводила время.
На следующий день Лиза, Катя и Николай направились на сходку в одну из явочных квартир, расположенную в переулке близ Патриарших прудов. Шли пешком, Катя и Лиза впереди, за ними Николай Шмит, беседовали, шутили, смеялись, не замечая зимнего холода.
Подходя к Большому Девятинскому переулку, они услышали крики и плач: впереди расшумевшиеся женщины с детьми на руках не пускали своих мужей в трактир тратить последние деньги. Дети плакали, напуганные руганью взрослых. Спустя минуту появились городовые и стали отгонять женщин от дверей трактира. Женщины отчаянно не хотели отступать, тогда блюстители порядка учинили побои. Женщины завопили, мужья кинулись вступаться за жен, завязалась потасовка. Раздался выстрел в воздух, к полиции подоспела помощь. Смутьянов стали скручивать, арестовывать и уводить.
— Возмутительно! — не удержалась Лиза. — Как они смеют избивать женщин?!
Один из полицейских с подозрением посмотрел в их сторону.
Катя подхватила подругу под руку и повела прочь.
— Почему ты смеешься? — воскликнула Лиза, заметив, как та тихонечко хихикает.
— Прости! — ответила Катя и рассмеялась. Затем утерла выступившие от смеха слезы. — Понимаешь, несколько дней назад случилась такая же история! Мы шли с Колей, и здесь была такая же потасовка. Он не удержался и высказался громогласно по этому поводу. Так после этого за нами полицейский следовал по пятам, так что пришлось срочно свернуть с пути и зайти в гости к дяде — он живет здесь недалеко.
Лиза взглянула на Николая. Он раздосадовано смотрел на них.
— Придется зайти на Спиридоновку.
— К дяде — Савве Тимофеевичу, — пояснила непонимающей Лизе Катя, беря вновь ее под руку. — Подождем, пока вот тот полицейский от нас не отстанет.
— Здравствуйте, дядя. Позвольте представить, — Катя сделала жест в сторону Лизы.
В это момент из кресла с высокой спинкой поднялся не замеченный пришедшими гость Саввы Тимофеевича, — и Лиза беззвучно ахнула. На нее с усмешкой смотрел ее муж.
– . моя подруга Елизавета Николаевна Глебова.
Морозов склонил голову и представился сам:
— Савва Тимофеевич Морозов, — а затем с усмешкой обратился к племянникам:
— Познакомьтесь и вы с моим гостем. Глебов Алексей Петрович. А это мои внучатые племянники — седьмая вода на киселе: Екатерина Павловна и Николай Павлович Шмиты.
Алексей сдержанно поклонился. Отметил, как нахмурился племянник Морозова, услышав его имя. Затем внимательно с прищуром взглянул на Лизу. Та с досадой смотрела на него. Алексей неторопливо приблизился к жене.
— Здравствуй, дорогая, — сказал он, целуя ее в висок. Взял за руку, усадил рядом с собой на диван.
Последние полчаса Савва Морозов бурно рассказывал что-то, Катя беседовала с ним, Лиза и Николай молчали, а Глебов, временами вступая в разговор, наблюдал за женой и молодым студентом.
— Как поживает господин Пешков [29] ? — поинтересовался Морозов у Алексея их общим знакомым.
Глебов рассеянно взглянул на него.
29
Алексей Максимович Пешков (псевдоним Максим Горький) (1868, Нижний Новгород — 1936, Горки) — русский писатель, прозаик, драматург, автор произведений с революционным уклоном.
— Алексей Максимович? — переспросил он. — Я давно не виделся с ним. Скорее нужно спросить о нем мою супругу. — Он посмотрел на жену.
— Да, — Лиза без желания оторвала взгляд от камина и взглянула на Морозова, — я виделась с ним на прошлой неделе. Он в здравии, в прекрасном расположении духа.
— Я рад. Когда увидитесь с ним, засвидетельствуйте мое почтение.
— Несомненно.
Лиза первый раз за весь вечер внимательно посмотрела на фабриканта. Она была наслышана о нем и то, что она знала, вызывало уважение. Он был фабрикантом, миллионером и в то же время прогрессивным деятелем, помогающим социал-демократам денежными средствами.
Савва Тимофеевич тоже с интересом смотрел на госпожу Глебову. Он оказался более прозорливым, чем племянница, и уже догадался, что Николай испытывает огромнейшую симпатию к жене его знакомого. И что госпожа Глебова знает о его симпатии и, по всей видимости, догадывается об этом и Алексей.
— Увидите Алексея Максимовича, засвидетельствуйте ему и мое почтение, — подал голос Николай, бросив безрадостный взгляд на Лизу.
— Непременно, — отозвался Глебов вместо жены. Она сердито поджала губы и отвернулась.