На службе Отечеству, или Пешки в чужой игре
Шрифт:
— Предатель?
Евно не ответил, отведя глаза.
Алексей хмуро посмотрел на свое оружие.
— Что вы хотите сделать? — Азеф напряженно уставился на Алексея, и тот взглянул на него. Присмиревший поникший провокатор вызывал у него неприязнь и презрение.
— Ты поедешь со мной в Россию.
Одна лишь фраза о предстоящей поездке в Россию привела Азефа в дрожь и состояние истерии.
— Вы не можете так со мной поступить! — задыхаясь, проговорил он. Толстыми, как сосиски, пальцами, Азеф подергал тугой воротничок.
Алексей огляделся в поисках чего-нибудь, чем
Алексей обернулся, успел лишь увидеть оружие в руках террориста, направленное на себя дуло, и в этот момент раздался выстрел.
Лиза с криком проснулась вся в поту. Села на кровати, судорожно обхватив себя руками. Ей опять снился кошмар — воспоминания Кровавого воскресения в Петербурге. Ей снились выстрелы, крики, стоны, трупы, раненые и кровь на истоптанном снегу. Но теперь, в этом сне убивали не ее. Ей снился Алексей, лежащий в луже крови, и эта кровь растекалась под ним все большим и большим пятном.
В комнату постучали. Затем раздался нерешительный голос Николая.
— Лиза, с вами все в порядке? Вы кричали.
Она судорожно вздохнула, пытаясь взять себя в руки.
— Все х-хорошо, — отозвалась она.
Николай какое-то время постоял за дверью, затем ушел. Лиза откинулась на подушки. Сердце по-прежнему сжималось от предчувствия. Алексей в луже крови — картинка сна вспоминалась, как будто Лиза видела это наяву.
— Алеша, — прошептала она, и капелька слезы скатилась по ее щеке.
Катя Шмит сидела в кресле, прямая как струнка, и вышивала. Иголка с ниткой в ее руке взметалась вверх, затем вновь погружалась в ткань, закрепленную в пяльцах, и все повторялось снова.
Лиза, сидевшая напротив, задумчиво перевела взгляд от подруги на слегка покрытое морозным узором окно их нового дома. Еще неделю назад Катя предупредила ее о том, что они переезжают из особняка Шмитов. Было решено перебраться во флигель дома Плевако на Новинском бульваре, так как Николая тяготила богатая обстановка особняка, мешавшая простоте общения с рабочими, когда те к ним приходили. Новое жилье в сравнении с особняком было скромным, но уютным. И до фабрики было недалеко — нужно было пройти лишь Девятинский переулок.
Лиза тягостно вздохнула. Если бы Алексей ее искал, он давно бы нашел, независимо от того, куда она уехала и где проживает. Она ничего не знала о нем — где он, что с ним. Отсутствие известий угнетало и тревожило ее.
Катя в очередной раз взглянула на подругу:
— Что случилось? На тебе лица нет.
Лиза обернулась к ней:
— Не знаю… Что-то меня тревожит.
— Хочешь поговорить?
Лиза вздохнула.
— У меня снова был кошмар, — призналась она. — Но в этом сне погибает мой муж. Я боюсь, Катя, вдруг с ним что-нибудь случилось?
— Да с чего ты взяла! Успокойся. — Катя отложила шитье. — Это был всего лишь сон.
Лиза вновь вздохнула, нервно заламывая пальцы.
— Не знаю. Он ведь не дает о себе знать.
— Вот и прекрасно. Твой Алексей Петрович
— Катя пересела к ней на диван и взяла подругу за руки. — А твой сон можно очень просто объяснить.
— Как?
— Ты переживаешь разрыв. А сон говорит, что муж для тебя умер и пора его «похоронить и забыть». Господи, прости, — Катя перекрестилась.
— Да что ты такое говоришь! — Лиза высвободила руку из руки подруги. — Такие слова вообще не надо говорить!
Катя фыркнула:
— Когда разговор заходит о твоем супруге, ты становишься на его защиту. Скажи, ты действительно хочешь расстаться с ним?
Лиза отвернулась к окну и кивнула.
— Да. Хочу.
— Мой брат тебя очень любит.
Лиза покраснела.
— Катя, прекрати! Я замужем.
— Ну вот, опять! Ты что забыла? Сама только что говорила о том, что хочешь расстаться с мужем.
Лиза поникла, затем тихо напомнила:
— Ты ведь знаешь, почему я должна от него уйти.
— О, Лиза! — Катя сочувственно сжала ее руку. — Я знаю. Но на все воля Божья. И то, что случилось с тобой, не должно быть причиной, по которой ты должна уйти от мужа! Понимаешь?
Лиза смахнула навернувшуюся слезу тыльной стороной ладони.
Они не успели договорить — в дверь постучали, вошла прислуга, нанятая совсем недавно, и внесла поднос с давно ожидаемым чаем и ватрушками. На подносе стояла три чайные чашки.
— Барышня, барин пришел, — сообщила она. — Сказал, чтобы вы погодили, он в опочивальню прошел, скоро спустится.
— Аглая, я же вам говорила не называть нас «баринами». Николаю Павловичу это не понравится, — нахмурившись, сделала замечание Катя.
— Да как же вас называть-то? Ведь принято «барин», «барыня».
— Барин тот, кто ничего не делает, Аглая, — послышался за дверью голос Николая. Он вошел — умытый, причесанный, в свежей рубашке. Сразу же устремил свой взгляд на Лизу. Катя подмигнула ей, и она отвела взгляд в сторону, а Николай посмотрел на прислугу и продолжил: — А я, Аглая, работаю. Называйте нас по имени и отчеству.
Пока пили горячий чай, Николай рассказывал о том, что произошло за день на фабрике. Говорил о знакомом Лизе Карпе — рабочем Карасеве [76] , с виду тихом, но на деле настойчивом и упрямом. Карп сколачивал революционную боевую дружину, в том числе и из рабочих фабрики Шмитов. Рабочие фабрики готовились принять активное участие в нарастающей в стране революции. Нужно было оружие.
Вскоре пришли Лиза и Алексей Шмит, и все дружно перебрались в столовую ужинать. При семнадцатилетней Лизе и пятнадцатилетнем Алексее старались не говорить о серьезных партийных делах, но вопросы о преобразованиях на фабрике обсуждали вместе: в шутку и всерьез каждый вносил свои радикальные идеи.
76
Иван Васильевич Карасев (партийный псевдоним «Карп») (1881, д. Павловка, Веневский уезд -1905, Москва) — революционер, участник боев на Красной Пресни во время революции 1905–1907 гг.