На службе Отечеству, или Пешки в чужой игре
Шрифт:
— Уж лучше пусть думают, что мы хотим кого-то ограбить, чем узнают, чем мы тут на самом деле занимаемся, — наконец сказал он.
Алексей хмыкнул:
— Рад, что ты можешь думать здраво.
Малышев пропустил его сарказм мимо ушей:
— Есть идеи?
— Да, есть некоторые задумки. — Глебов закончил завтрак. Коснулся салфеткой губ. Бросил ее на край стола и откинулся на спинку стула. — Скажи, сколько департамент платит Азефу за сведения?
Малышева вопрос Алексея озадачил.
— Не так уж много, если ты его собрался обобрать.
— Тогда откуда у него такие деньги — он тайком от всех кутит, спускает деньги в рулетку, тратит на роскошные драгоценности для своей любовницы, снимает ей дом?
Малышев вздохнул:
— Я уже думал об этом.
— Что скажешь?
— Предполагаю, что Азеф не просто рядовой член партии эсеров, как думают в департаменте. Он один из ее лидеров.
— И имеет доступ к партийным деньгам, — закончил за Малышева Глебов. — Он оперирует крупными денежными средствами партии, часть которых оседает в его карманах.
— Ты считаешь, что сможешь заставить его воспользоваться партийной казной?
— Да. И я не сомневаюсь, что он воспользуется своей любимой копилкой. — Алексей усмехнулся. — Да и ты не запятнаешь честь мундира. Лишив эсеров с их террористической организацией значительных денежных средств, ты даже исполнишь долг перед Отечеством.
Малышев сурово нахмурился.
Тем временем Глебов добавил уже без шуток:
— Возможно, так мы даже сорвем планы Азефа.
Малышев внимательно с прищуром посмотрел на Глебова.
— А ты ведь многого не договариваешь.
— И ты тоже, — парировал Алексей. Однако Малышев молча ждал разъяснений.
— Ну, хорошо, — пошел на уступки Глебов. — У Азефа в планах крупный террористический акт — совершить взрывы в Петербургском департаменте полиции.
— Нонсенс, — в голосе Малышева прозвучало недоверие. — Откуда ты это узнал?
— Сорока на хвосте принесла, — съязвил Глебов.
— А ты меня не пытаешься провести?
Алексей усмехнулся, наклонился к агенту.
— Была, конечно, у меня такая идея: кинуть тебя и твоего хозяина — господина Лопухина. Да вот только много козырей у вас на руках.
Малышев молчал.
Глебов выпрямился:
— Ты в деле или нет?
— В деле. Излагай.
— Ах, глупышка, глупышка, — она обтерла маленькие, грязные пальцы и выставленные губы ребенка.
В комнату вошел Евно, кинул на них взгляд, потрепал сына по волосам и сел за стол. Любовь Григорьевна оставила Мишу в покое, проворно расставила перед супругом посуду, налила чай.
— Где газета? — слегка раздраженно напомнил Азеф.
Любовь Григорьевна тотчас подала ему газету, которую он тут же развернул, и погладила мужа по большому плечу.
Как и супруг, Любовь Григорьевна состояла в ПСР [66] , но активной роли там не играла, потому что не хотел Евно. Никто из товарищей даже не догадывался, что читанный Азефом доклад «Борьба за индивидуальность по Михайловскому», который все партийцы встретили с одобрением, писала ему она. Но Любовь Григорьевна об этом не жалела — лишь бы все шло впрок супругу.
66
ПСР — партия социал-революционеров.
Чтобы не мешать мужу, она отошла к сыну, а Азеф, отхлебнув чаю, пробежался глазами по заголовкам.
На первой странице была помещена статья под броским названием «Правительство США намерено конфисковать имущество политика Смита на сумму 20 миллионов долларов [67] ». Газета сообщала, что американский политик Генри Смит нажил имущество, злоупотребляя своим должностным положением. Федеральные службы проводят расследование, однако сам Смит не может быть призван к ответу, так как скоропостижно скончался. На имущество Смита наложен арест. По предварительным оценкам, семья Генри Смита — его наследники лишатся имущества в размере 20 миллионов долларов США.
67
Прим. автора: Курс русского рубля к американскому доллару в 1905 году был 1 х 1,95.
Азеф вздохнул, с завистью представив, какую жизнь можно вести, имея такие деньги, и принялся за чтение другой статьи. Можно сказать, что он забыл о статье, но лишь до следующего происшествия, которое произошло в этот же день.
Днем, как обычно, Евно Азеф зашел в кафе «Роше». За соседним столиком сидели два джентльмена, одетых с иголочки, с дорогими швейцарскими часами на запястьях. Пили кофе. Один из них подозвал мальчишку-продавца, предлагающего газеты, приобрел одну и, развернув, обратился к своему знакомому.
— Макс, газетчики опять упоминают вашу семью. Сожалею, — произнес он сочувственно.
— Что на этот раз, Аликс? — резко произнес его собеседник с явным акцентом, да так громко, что привлек внимание окружающих, в том числе и Азефа. Джентльмены замолчали, пока не убедились, что посетители кафе вернулись к своим занятиям.
— «Правительство США намерено конфисковать имущество политика Смита на сумму 20 миллионов долларов», — понизив голос, прочитал Аликс.
Макс выругался по-английски.
— Отец умер, не перенеся травлю, устроенную против него, а власти решительно настроены разорить мою семью. Они не оставят нам и цента!
— Нужно срочно действовать, Макс. Есть один способ… Нужно только подыскать надежного международного партнера, который согласился бы сотрудничать с нами и содействовать выведению миллионов вашей семьи из страны.
— Двенадцати миллионов долларов США наличными? — Американец нервно пощелкал костяшками пальцев.
— Да, тех самых наличных, которые вам приходиться скрывать.