На службе Отечеству, или Пешки в чужой игре
Шрифт:
— По словам Ламсдорфа Николай Валерьянович вчера был у Государя и сказался совсем больным. Его Величеству действительно показалось, что Муравьев болен. Ламсдорф взывал к моему патриотизму, дабы я не отказался.
— Поздравляю, Сергей Юльевич. Вы ведь этого хотели.
— Хотел, не спорю. Но понимаю, что на меня возлагается самая неблагодарная задача. Ибо, заключу я мир или нет, меня будут терзать: одни, уверяя, что, если бы мир не был заключен, то мы бы победили, а другие, в случае не заключения мира, что все последующие несчастья произошли от того, что я его не заключил.
— Не думаю, что вас волнует общественная молва. Для вас всегда особо важно достичь цели.
— Поэтому я ответил Ламсдорфу, что, не считая по моему положению возможным уклониться от этой миссии, я ее приму, но если Государь лично меня попросит или прикажет.
Алексей промолчал. Витте играл с огнем, делая такое заявление — государь обиды не прощал, а Витте опять не преминул показать императору свое к нему пренебрежение.
В дверь постучали, затем на пороге возникла прислуга и сообщила Витте о приходе нарочного [103] .
103
Нарочный — гонец, посылаемый с каким-нибудь важным и спешным поручением.
— Я оставлю вас ненадолго, — обратился Витте к Алексею и вышел. Оставшись один, Глебов неторопливо прошелся к окну, как раз вовремя, чтобы увидеть посыльного его Величества, вскакивающего на лошадь. Спустя некоторое время в кабинет вернулся Витте, держа в руке развернутый лист бумаги со сломленным отпечатком императорской печати.
— Я получил приглашение Его Величества завтра приехать к нему, — сообщил он.
— Что ж, дело пошло. Можете приказывать прислуге готовить чемоданы, — пошутил Глебов.
Витте улыбнулся:
— Ну уж нет, такое ответственное задание нужно поручать супруге. Лучше Матильды Ивановны никто меня в дорогу не соберет.
Лиза находилась в тревожащем ее неведении. Ее поверенный выслал необходимые документы в контору господина Рериха, занимающегося делами ее мужа, однако время шло, а ничего не происходило. От Алексея не было известий.
В один из вечеров, когда Лиза с Катей вдвоем сидели в гостиной и ожидали прихода Андриканиса, Лиза сказала подруге:
— Мне нужно съездить в Петербург.
На лице Кати отразилось беспокойство:
— Тебя нельзя отпускать одну. Тот тип, что на тебя напал, на свободе. От полиции нет никакого толку. По-видимому, своей основной задачей они считают усмирение интеллигенции, рабочих и студентов.
Лиза улыбнулась, но улыбка вышла вялой и неуверенной.
— Уже прошло почти два месяца, а этот… тип не объявился. Возможно, я была его случайной жертвой.
— Что ты говоришь! Случайной?! Да он следил за тобой несколько месяцев, а потом напал! Какая тут может быть случайность! Нет, одна ты не поедешь! Я попрошу мужа съездить с тобой.
— Но он же очень занят. У него сейчас очень важный процесс.
— Тогда тебе придется подождать! И не спорь. Развестись ты всегда успеешь.
Лиза промолчала. Вошла служанка и сообщила, что пришел Николай Павлович. Девушки переглянулись — сегодня Николая у себя они не ждали. Николай вошел подавленный, обескураженный — по-видимому, произошло что-то плохое.
— Что случилось, Николаша? — спросила встревожено Катя.
— Да, случилось. — он снял фуражку, скомкал ее в руке, посмотрел на Лизу, затем на Катю, — дядя, Савва Тимофеевич умер.
Девушки ахнули.
— Как так? Не может быть!
Николай сел на стул, опустил голову:
— Сообщили, что самоубийство. Но я не верю. Не мог он такого сделать!
— Но как же. Ведь он поехал во Францию, в Канны отдыхать. Как так? — Катя села рядом с братом.
— Да не мог Савва Тимофеевич покончить с собой! Не мог! Не таков он человек… Дядя помогал денежными средствами социал-демократам. Помнишь, он говорил, что к нему приходили некто, предупреждали, чтобы он подобного не делал?
— Но кто?
Лиза предположила:
— Полиция? Черносотенцы [104] ?
— Кто-то из них.
Все одновременно замолчали. На камине громко тикали часы.
— Тело выслали на родину. Прибудет 28 мая.
— Нужно все подготовить. Очень многие его любили и захотят с ним проститься.
Лиза вздохнула. Алексей тоже захочет с ним проститься. А значит, приедет в Москву на похороны. Если конечно, его судьба опять не занесла в какие-нибудь дали…
104
Черносотенцы — члены крайне правых организаций в России в начале ХХ века, выступавших под лозунгами монархизма, великодержавного шовинизма и антисемитизма.
К Глебову прибыл посыльный от Витте — Сергей Юльевич приглашал отобедать в его доме. Ничего необычного — Алексей был его частым гостем, однако удивляла некая поспешность.
Через два часа он был уже у Витте. Тот встретил его с дружеской улыбкой, однако заводить серьезные разговоры не торопился. Обед прошел в привычной для семейства теплой обстановке.
После обеда Витте, по обыкновению, пригласил Глебова в свой кабинет. Разлив виски по бокалам, он протянул один из них Алексею и произнес:
— У меня есть к вам предложение, Алексей Петрович.
— Да? И какое?
— Мне предстоит путешествие по делу государственной важности.
Алексей вскинул бровь и усмехнулся.
— Вы приняли предложение Его Величества?
Витте кивнул:
— Да, принял. И хочу, чтобы вы поехали со мной.
— Я? — Глебов удивился. — Позвольте спросить, зачем я вам нужен?
Витте сел на диван и неторопливо, обстоятельно пояснил:
— Вы один из тех редких людей, которым я доверяю. Только не смейтесь, я говорю серьезно. Никто из нас не безгрешен. Познакомившись с вами, я понял, насколько вы способны и умны. Господин Кони считает, что в свое время вы подавали надежды, как самый лучший студент-юрист, ему встречавшийся. Он пророчил вам блестящую карьеру. Надеялся, что при старании вы станете дипломатом.