На службе Отечеству
Шрифт:
Прикинув место форсирования, выложил свое окончательное решение командиру полка: вначале через Вислу перебрасываю группу разведчиков, вслед за ней - стрелковые и пулеметную роты, петеэровцев, штаб батальона и затем минометчиков и артиллеристов. Здесь же уточнили вопросы взаимодействия, наметили использование приданных, но еще не подошедших артиллерийского дивизиона и истребительно-противотанковых батарей.
Беспокоило меня, что в ходе рекогносцировки, сколько ни всматривался в тот берег, не видел признаков непосредственного присутствия немцев в первой
Своими сомнениями поделился с командиром полка. Валентин Евстафьевич разделил мою тревогу.
– Да, о том, что этот участок берега реки немцы оставили без прикрытия, и речи быть не может.
Как бы в ответ на слова командира полка послышался голос старшины Блохина:
– Смотрите, у самой деревни открыто идут! Ну и нахалы! Командир полка и я почти одновременно вскинули к глазам бинокли. Неподалеку от Лесных Халуп шло до отделения солдат. Оживленно жестикулируя, немцы, очевидно, что-то обсуждали.
– Нет, они нас не ждут, - окончательно утвердился в своем выводе майор Павлюк.
– Иначе так бы не прохаживались.
– По всем признакам так оно и есть, товарищ майор. На этом-то мы их и возьмем.
– Главное, - обратил мое внимание Павлюк, - до поры до времени не выдать себя. От того, сумеешь ли сегодня ночью незаметно для противника форсировать Вислу, зависит успех полка, дивизии, да и, если хочешь знать, корпуса в целом. Горячку не пори. Твое решение направить вначале на тот берег небольшую группу с задачей обеспечить высадку основных сил батальона правильное. Меньше вероятности, что противник сумеет обнаружить начало форсирования.
Для высадки подобрали место - небольшой, входящий в прибрежный тальник заливчик. От него по берегу шла тропа; в бинокль она хорошо просматривалась. Возможно, по ней спускались к реке крестьяне, а скорее всего, ее проложили солдаты противника. Враг оборону готовил заранее, о чем свидетельствовали поросшие травой брустверы траншей и окопов.
Майор Павлюк в ходе рекогносцировки вникал в мельчайшие детали выполнения предстоящей задачи. Форсировать Вислу предстояло фактически с ходу и пока что лишь нашему батальону, да и то без одной роты. Другие же подразделения, приданные и поддерживающие части, находились на марше.
С рекогносцировки возвратились после обеда. Командир полка, перед тем как сесть в седло, пожал мне руку:
– До вечера, комбат. Поеду подгонять остальных. Готовься тут. Кулябин остается у тебя.
Павлюк скрылся за деревьями. Я еще некоторое время подождал, затем свернул на просеку. Ухоженный лес обступил меня с обеих сторон. Запахло смолой и чем-то еще - далеким, родным. Защемило сердце. Вспомнились высоченные сосны, уходящие по широким распадкам в необозримую даль, одурманивающие запахи сибирского края в летнее время года. Природа щедро наделила мои родные места разнотравьем, красками пейзажей. Поздней весной бугры и опушки рощ в ярко-красном наряде, ранним летом в небесно-лиловом, а ближе к осени опять торжествует красный цвет. Здесь лес стройный, трава тоже высокая, но нет той необъятности, первозданности, которые у нас пленяют и тревожат душу, ночами не дают спать. "Побывать бы сейчас дома, пришла в голову шальная мысль, - взглянуть на наше приволье".
Минутный порыв радости вскоре уступил место сегодняшним заботам. Многие вопросы еще предстояло решить, но главной была подготовка людей. Их настрой предопределял успех выполнения боевой задачи.
Когда я уже подходил к расположению батальона, меня окликнул лейтенант Елагин:
– Александр Терентьевич, шестая рота подошла.
Еще утром наметил побывать в этой роте и поговорить с людьми.
– Иду, иду, Иван Иванович. Где расположилась шестая-то?
– Тут, - показал вперед рукой Елагин, - метрах в ста пятидесяти.
Стрелки разместились на небольшой лесной поляне. Недавно здесь росла густая трава. Сейчас она была скошена и сложена в небольшой стожок. Сено еще не потеряло свежести и отдавало пряными запахами. Уставшие люди намеревались было разобрать его для отдыха, но их остановил сержант Заточный.
Бойцы посмотрели на него, потоптались на месте, повздыхали да и разошлись. Признаться, мне особенно было радостно за людей, когда, прибыв в роту и услышав об этом эпизоде, я увидел стожок в целости и сохранности.
Командир роты Чугунов и парторг батальона Малыгин сидели опершись о ствол кряжистого дуба. При виде меня встали.
– Сидите. О чем разговор?
– Обсуждаем, товарищ капитан, заявления о приеме в партию. Десять человек подали.
– Это хорошо, раз люди перед выполнением столь ответственной задачи решили слить свою жизнь с жизнью партии. Даже очень хорошо! Как настроены люди?
– поинтересовался я у Чугунова.
– Форсировать Вислу рвутся. Резолюцию на собрании приняли: "Бить врага по-сталинградски".
– Значит, Сталинград не забываете?
– Можно ли забыть такое, товарищ капитан!
Во время формирования в состав нашей дивизии влились подразделения, которым довелось участвовать в великой битве на Волге. Несмотря на то что люди попали в разные полки, дивизионы, батальоны и роты, традиции сталинградцев продолжают жить. Так было под Брянском, Уяечыо, на Днепре, во многих других местах. И это, на мой взгляд, хорошо, что люди помнят о Сталинграде, по мужеству его защитников равняют сегодняшние свои дела.
Прошли с Чугуновым по взводам. Бойцы уже отдохнули, привели себя в порядок. На их лицах не было той печати усталости и угрюмости, которые можно наблюдать в конце утомительного марша. Одни чистили оружие, осматривали боеприпасы, другие, собравшись в кружки, беседовали. Подошли к одной из групп. Среднего роста сухощавый солдат с газетой в руках что-то рассказывал товарищам.
– Агитатор взвода рядовой Овсянников, - представил мне его командир роты.
– Овсянников, что интересное рассказываете людям?