На стальном ветру
Шрифт:
Ной налил вина.
– Говори дальше.
Итак, она заговорила, и Ной, к его чести, не стал придираться. Он прерывал ее раз или два, но только для того, чтобы дополнить или прояснить ситуацию, и никогда потому, что сомневался в существенной правдивости ее рассказа. Она рассказала ему все, начиная с капсулы и заканчивая самолетом, Юнис и танторами. Она рассказала ему, что узнала о характере Юнис и почему у нее не было причин сомневаться в том, что она разговаривала с машиной. Она рассказала ему об амнезии Юнис и о существе под названием Арахна.
– Я знаю, что дала тебе обещание в начале всего этого, - сказала она, закончив с рассказом.
– Я сказала, что либо пойду на Ассамблею со своими выводами, либо никогда больше не буду упоминать об этом вопросе. Но теперь ты понимаешь, почему я не могу сдержать это обещание, не так ли?
– Это слишком большое дело, чтобы ты с ним справилась, Чику.
– Согласна. Но я знаю это точно - мы абсолютно не можем рисковать, обращаясь к Ассамблее.
– Рано или поздно, - сказал Ной, - они начнут восстанавливать Каппу, и кто-нибудь другой найдет эту шахту.
– Юнис это знает. Но она также знает, что сейчас неподходящее время для полного раскрытия информации.
– Ты можешь ей доверять? Учитывая то, что ты рассказала мне о ее памяти, она полностью в своем уме?
– Не знаю. Я собираюсь посмотреть, что смогу узнать, по крайней мере, об Арахне. Однако, помимо этого, мне совершенно ясно одно. Я установила, что мы можем входить и выходить из камеры в относительной безопасности - по крайней мере, на данный момент.
– Она замолчала, снова и снова переплетая пальцы.
– Когда я вернусь туда, ты должен пойти со мной, Ной. Тебе тоже нужно это увидеть.
– Для меня это все еще звучит слишком рискованно - что будет с детьми, если нам причинят вред?
– Теперь я знаю, чего ожидать, и не думаю, что нам что-либо угрожает в этой камере. Но у нас мало времени - как только начнутся восстановительные работы, мы потеряем доступ.
– Я мог бы пойти один, - сказал Ной.
– Транзитная капсула тебя не повезет. Но даже если бы это произошло, я пообещала вернуться. Я доверяю ей, Ной. Она тоже Экинья. Может, она и не из плоти и крови, но мы создали ее. Это превращает ее в семейную проблему.
– Прошлое твоей семьи имеет раздражающую привычку вторгаться в настоящее, - сказал Ной.
– Ты не единственный, кто хочет, чтобы это прекратилось, - сказала Чику.
Утром ее вызвали в здание Ассамблеи на личную встречу с председателем Утоми. Они пили кофе в кабинете Утоми, пока председатель вел беспокоящую светскую беседу. Это составляло тревожный контраст с его обычной прямотой. Для Чику было совершенно очевидно, что он готовится к чему-то такому, что вряд ли покажется ей приятным.
– Вы выглядите усталой, - заметил он, как будто это должно было улучшить ее настроение.
– Все в порядке?
– Ну, если не считать этой истории с Травертином, несчастного случая, который легко мог бы убить нас всех, не говоря уже о политических разногласиях, которых мы можем ожидать от остальной части местного каравана, а затем поднимающей голову проблемы замедления, ... нет, все в порядке.
– Сарказм убьет вас, - сказал Утоми, глядя на нее поверх края своей кофейной чашки с совиным вниманием. В его крепких пальцах чашка выглядела как что-то сделанное для куклы.
– Но ваша точка зрения хорошо сформулирована. Настали трудные времена, и этот беспорядок с Травертином ничего не улучшил. Итак, не хотите ли для разнообразия хорошие новости?
Она задавалась вопросом, насколько хорошо ей удается скрывать свои подозрения.
– Нам всем не помешало бы, председатель.
– Две вещи. Несколько дней назад я упоминал о вероятности благоприятного исхода в связи с вашей недавней просьбой о долгом сне. Официально ничего не оформлено, но я могу сказать вам сейчас, что признаки очень, очень позитивные. Вы были ценным членом Ассамблеи, Чику, и у меня такое чувство, что было бы стыдно не воспользоваться вашим здравым смыслом при окончательном подходе к Крусиблу.
– Тогда я надеюсь остаться в живых, что бы ни случилось, председатель.
– Верно, и мы также надеемся, что вы останетесь. Но пока вы на ногах, всегда есть вероятность несчастного случая или чего-то похуже. В спячке мы можем обезопасить вас от любых неприятностей - во всяком случае, предсказуемых.
– Понимаю. Когда я могу ожидать официального объявления?
– Надеюсь, скоро, что подводит меня ко второй хорошей новости. Местный караван действительно не хочет неприятностей, Чику - у нас и без того достаточно забот, чтобы вводить чрезвычайное положение на "Занзибаре". Конечно, ничего из этого вы не услышите в публичных заявлениях - Совет Миров должен, по крайней мере, создавать впечатление, что он твердо придерживается своих угроз и обещаний, - но всегда есть обходные пути. Даже Тесленко не хочет, чтобы дело дошло до военного положения. Все, чего все ищут, - это способ покончить с этим прискорбным маленьким делом и продолжить нашу жизнь. Мы хотим завершения, четкого заключения, которое послужит примером для соучастников.
– Примером, - повторила она.
– Я знаю, что вы с Травертином друзья или были ими раньше - с этим ничего не поделаешь, и никто вас за это не винит. Когда-то он был другом многих из нас. Но Травертин совершил серьезное преступление, и, независимо от привязанности, которая сопутствует дружбе, преступление такого масштаба не может остаться безнаказанным, не так ли?
– Не думаю, что кто-нибудь с этим не согласится, председатель.
– Не буду притворяться, что ваш голос изменит ситуацию в ту или иную сторону, Чику. Судьба Травертина уже практически решена. Но демонстрация единодушия... решительное заявление о том, что мы не потерпим такого рода вмешательства... которое могло бы во многом помочь держать наших врагов на расстоянии. Взамен нам будет позволено продолжать пользоваться открытым и демократическим правлением, которым мы пользуемся в настоящее время. Я также считаю, что такое проявление единодушия на самом деле отвечало бы наилучшим интересам Травертина.
– Не уверена, что вполне понимаю это.
– Если Совет почувствует хоть малейший намек на разобщенность, они будут настаивать на казни. Но если мы сделаем этот жест, проявим некоторую солидарность, тогда они, возможно, согласятся на меньшее наказание - отказ в продлении срока жизни.
– Он натянуто улыбнулся.
– Честно говоря, мы бы оказали Травертину услугу.
– Тогда мы все будем спокойно спать в своих постелях.
– Это касается всего сообщества, Чику. Это больше, чем одно человеческое существование. Больше, чем жизнь. Нечто большее, чем личная привязанность. И я не прошу вас вонзать в себя кинжал, просто отбросьте личные чувства и признайте, что Травертин совершил преступление, заслуживающее сурового наказания.