На свои круги
Шрифт:
Сам не подозревая об этом, Орвил спас своего сына. Получается так?
А как же паломничество, поход в Берд? Всё было зря? Не было никакого чуда? Кто помог спасти ребёнка? Орвил или Пресвятая Дева? О чём она...
Нет! Нет, она не хотела думать так, не хотела верить, что всё было зря, что этот Эрвин ни за что томится в тюрьме под землёй!
Ведь если бы она не решилась пойти в Берд, то не встретила бы Орвила по дороге, а он не послал бы своего человека. Нет, всё было не зря, всё не пустое. И этот несчастный оруженосец тоже приложил руку к спасению её сына.
Она помнила об
Она и помыслить не могла, что когда-нибудь будет жалеть об этом, ведь злилась раньше, когда видела его, ухаживающим за столом барона.
Да, этот Эрвин пропал, словно умер. О нём не заговаривали в присутствии барона или его жены, его имя никто не упоминал, будто его и не было здесь никогда, будто не жил он здесь больше года, не ходил в военный поход, не был рядом на охотах и не ел за одним столом.
Почему? Всё задавалась вопросом Ания. Неужели власть барона проникла даже в это? В мысли, в поступки, в речь людей? Он настолько всех запугал здесь?
Не может этого быть! Нет! Так не должно быть! Это несправедливо! Ведь, если его не помнят, то о нём и не вспомнят вообще! Он умрёт там! Там, в этой подземной ледяной темнице! Скоро зима, ночи стали такие холодные, стены мокрые и сырые, нигде спасенья нет! А он там... Один... Ни за что...
Помнит ли о нём проклятый барон? Сколько ещё он собирается держать его там? Где границы его злости? Имеет ли предел его мстительность? Откуда столько ненависти?
Уже скоро три месяца, как он в тюрьме, и сколько ещё? Сколько ещё Ания будет страдать от чувства вины перед этим человеком? Сколько ещё она будет мучиться в своём бессилии хоть что-то сделать? Даже если он и отпустит его, вряд ли это чувство оставит её...
Весь день она пробыла с ребёнком, в его комнате она занималась рукоделием, вышивала гобелен и поглядывала на играющего сына. Только вечером спустилась на кухню справиться об ужине и узнала главную новость: барон личным указом освободил узника из заточения.
Ания не смогла скрыть волнения. В последний раз, когда она видела его, разговаривала с ним, это было на постоялом дворе, когда они встретили барона. Тогда этот Эрвин единственный заступился за неё перед мужем, он спас её, солгав барону про встречу с Орвилом. Он мог бы спасти себя от своего положения, если бы просто рассказал барону про неверность его жены, он единственный знает о «Пропавшей подкове», и он мог бы купить этим свою свободу, свой новый статус верного барону человека.
Он ничего этого не сделал!
– Где он?- спросила служанок с кухни.
– Отсыпается, наверное. Мы в обед покормили его. Ох, миледи, он на себя не похож. Страшный, угрюмый, всё время молчит. Наш цирюльник вырвал ему два зуба, раскурочил пол-лица,- болтливая девушка показала на себе и махнула рукой, не скрывая чувств,- ой, вообще страшно... Лучше не смотреть...
– И как он сейчас?
– Мне Аллен сказал,- Ания помнила Аллена-оруженосца,- барон не вернул ему положение сквайра и клятв его не принял обратно...
– И?- Она нахмурилась. Девушка пожала плечами.
– Так мне Аллен сказал, он больше не оруженосец, просто военный слуга...
Ания ещё больше нахмурилась. Что бы всё это значило? Конечно, барону теперь не нужен такой оруженосец, и что он будет делать дальше? Какие у него на него планы? Почему он выпустил его? Зачем освободил? Будет мучить дальше? Придумает ещё какую-нибудь извращённую месть?
Слава богу, что хоть выпустил из тюрьмы, и его можно будет увидеть. А сейчас пусть отдыхает, отсыпается, отъедается и приводит себя и свои мысли в порядок.
Ания чувствовала, как её трясло в нервной дрожи. Почему это так волновало её? Какой он? Сильно ли он изменился? Винит ли он её за всё? Понимает ли он, как помог он ей?
За ужином даже кусок в горло не лез, всё искала среди молодых ребят за столом этого несчастного оруженосца и не находила. Конечно, он теперь никто, и вряд ли барон позволит ему сидеть с собой за одним столом. Теперь он будет на положении слуги, спать и есть вместе с другими сержантами безродными на кухне и обитать в их комнате. Не иначе. Барон не видит в нём равного себе и будет и дальше унижать его всеми мыслимыми и немыслимыми способами.
И как же тогда суметь поговорить с ним? Где найти возможность увидеть его? Как с ним встретиться?
Если раньше он мог оказаться в главном зале, у камина, за одним столом, за шахматами с бароном, мог сидеть в компании молодых оруженосцев, с ним можно было столкнуться на лестнице, в часовне, в любой комнате, во дворе. Где сейчас Ания сможет увидеть его, чтобы поговорить?
Может быть, барон просто хочет отпустить его? Ведь он – рыцарь, у него есть свой конь и доспехи с турнира, баронесса из Одерна дала ему даже свой герб, у него есть имя! Многие, кто был на турнире в прошлом году, помнили его, он заставил о себе заговорить тогда! Может быть, барон хочет отпустить его, раз освободил от всех клятв и не принимает больше его служения? Он мог бы стать странствующим рыцарем и найти себе сеньора получше этого старого изверга.
Ания думала и гадала обо всём этом, а у самой сердце разрывалось от чувства вины и жалости к этому человеку.
Отправляясь в Берд и беря его с собой против его воли, думала ли она, каким будет наказание для него? Могла ли себе представить, даже помыслить, что барон обрушит весь гнев на его голову? Что расплата за всё будет с него, с одного, ведь сама Ания пострадала сравнительно терпимо.
Эти три месяца она не заводила с бароном разговора об оруженосце, и мстительный супруг не бил её больше, хотя и смотрел с большим презрением, чем раньше. Но это всё ещё можно было как-то пережить! Подумаешь там, он презирает её, ну и пусть. Правда, он ещё больше стал придираться из-за всяких пустяков: то ему обед не тот подадут, то дичь не так приготовят, то зря затопили камин, то одета не так, то всё время с ребёнком, то со счетами трат оказалось больше, чем он рассчитывал... Ания научилась на всё это просто молчать. А это молчание ещё больше злило барона.