На свои круги
Шрифт:
Все так и думали и были удивлены, когда у обозов их встретили нестройным арбалетным залпом. Вот это да!
Что они делают! Как утопающий хватаются за соломинку. Вот дурачьё! Мальчишки, пажи, немного слуг, что, видно, испугались отправиться в бой со своими сеньорами, смех, да и только. Разве могли они оказать достойное сопротивление? Конечно же, нет! Это глупо!
Но это отчаяние, смелое выступление разозлило не на шутку, потому что боевые товарищи рядом падали с коней, поражённые арбалетными стрелами! И уже не хотелось думать о том, что это просто малолетки, хотелось перебить их всех, догнать, непременно
Кони летели следом, хрустя снежной коркой, погоня всегда увлекает, но овраг, с его крутым склоном, не самое лучшее место для погони.
Барон Орвил Арвинский осадил коня на краю неожиданной полыньи. Озеро! Откуда? Знали, что овраг, а что в нём вода никто не доложил, не хватало ещё влететь в воду. Да и воды-то немало. Мокрый конь выбирался на берег напротив, кто-то уже, поди, искупался здесь ненароком, свезло же какому-то неудачнику. Конь-то выплыл, а он, наверное, нет. Хотя...
Среди заснеженных кусков льда заметил движение. Нет, он ещё не утонул, ещё пытается бороться. Кто это? Кто-нибудь из пажей-малолеток или кто из слуг? Да, не повезло, влетел ненароком, что ж ты, дурак, за коня своего не держался? Остался бы в седле, уже бы был на той стороне, конь бы вынес, а так погибнешь зазря. Глупо и бесславно.
Наблюдал с высоты коня за барахтающимся в воде солдатом противника. Нет, это не паж и даже не слуга. Это воин, на руках перчатки, стёганая куртка и облегчённый кожаный доспех угадывается. Кто-то из сержантов, должно быть. Растяпа! И не повезло же тебе, парень, честное слово.
На руке чуть выше локтя Орвил заметил повязку зелёного цвета с красным пятном, похожим на оленя.
Чёрт! Это герб! Значок, как у отца. Это мог быть кто-то из сержантов отца, из Дарнтских земель. А если это кто-то знакомый, из тех, кто учил ещё самого когда-то? Из старых сержантов, что учили скакать на коне и стрелять из арбалета, владеть мечом и булавой, пока отец был в вечных походах. Разве можно позволить хоть кому-то из них вот так вот бесславно умереть?
И сам не заметил, когда, на какой мысли, толкнул коня в воду, подобраться поближе к утопающему. Конь нехотя входил в воду, быстрее, а то можно опоздать! Орвил ударил его в мокрые гнедые бока шпорами, подгоняя. Изловчившись, дотянулся до края мокрого плаща и подтянул утопающего к себе, толкнул коня к берегу, чувствуя, как холодная вода заливает ноги.
Уже у берега спрыгнул с седла прямо в воду, перехватил мокрого противника за шиворот и, отступая назад, шёл спиной, таща утопающего за собой. Вот же чёрт! Он тонул, а меча не выпустил, даже сейчас, задыхаясь и откашливаясь от воды, он продолжал тащить за собой свой меч.
Ага, ты ещё, чего доброго, и махать им начнёшь!
Орвил выхватил засапожный кинжал и, наклонившись вперёд, сунул лезвие под горло противнику, сказал через зубы:
– Я взял тебя в плен... Признай это и будешь жить. Если нет, я убью тебя, слышишь? Ну же!- Толкнул его коленом в спину, как раз между лопаток, ходящих ходуном от удушливого кашля.- Говори!- приказал звонко, у самого-то зуб на зуб не попадал.
– Хорошо... Я признаю...- Воин разжал пальцы, выпуская рукоять меча, и вскинул ладонь вверх, левая рука висела плетью. «Тоже... левая...»- мелькнуло в голове Орвила будто бы между прочим.- Признаю...- ещё раз шепнул и закинул голову назад, силясь рассмотреть своего спасителя и одновременно пленителя.
– Ты?- Орвил узнал его и, опешив, отпустил, отступая назад.
Обессиленный Эрвин упал спиной в воду, как раз под ноги сына своего сеньора, засмеялся коротко от случившегося совпадения, боролся с кашлем, а всё равно смеялся, видя реакцию молодого барона, его растерянный взгляд. Шепнул, когда успокоился и поднялся на колени:
– Передумаешь? Я пойму...
Орвил нахмурился. «О чём он? Думает, смогу всё-таки убить? Это после того, как из воды вытащил? Знал бы, бросил бы там, тони дальше, как муха в меду, мне-то что?» Наклонился и подобрал меч оруженосца, спрятал кинжал за голенище сапога, поудобнее перехватил меч, поднёс лезвие к горлу слуги своего отца, спросил:
– Ты что здесь? Ты же оруженосец? Почему не с ним?
Эрвин понял, о ком речь: о бароне Элвуде спрашивал его сын своего отца.
– Он не взял меня с собой... оставил в обозе...
Орвил молчал, разглядывая противника сверху, и Эрвин, поддерживая больную руку, поднялся на ноги под пристальным взглядом барона, топтался в холодной воде.
– Может, в-выйдем из в-воды?- Голос предательски дрожал, зубы стучали, и Эрвин начал заикаться.
Орвил вышел из воды первым, всё ещё не опуская меча.
– Не... не бойтесь... Я... я же признал с-себя вашим пленным...
– Не сбежишь?
Отрицательно дёрнул подбородком.
И тут с вершины оврага вниз посыпались всадники, загомонили, окружая, и Эрвин, поняв, что теперь его ждёт плен, устало прикрыл глаза. Как же он замёрз! Лучше сдохнуть здесь и сейчас!
Слух уловил чёткие приказы барона своим людям:
– Переоденьте его в сухое и побыстрее! Найдите и мне сухое, не хватало отморозить ноги! Забираем обоз и убираемся... Быстро!
Эрвин почувствовал, как кто-то из услужливых оруженосцев барона Арвинского накинул на плечи длинный тёплый плащ. Ещё один барон в его жизни. Найдите десять отличий между отцом и сыном.
Часть 26
Тяжёлый железный барбекю хлухо брякнул за деревянной дверью, закрывая камеру. Эрвин остался один. Охранник принёс ужин – кусок рыбного пирога и несколько мелких зелёных яблок. Неплохо! Не то что в тюрьме его отца, а Дарнте, там раз в день давали всего кусок хлеба и холодную воду. Сравнение не в пользу барона Элвуда, что ни говори.
Но тюрьма и есть тюрьма. Тот же холод, темнота и мрак, голые ледяные стены, соломенный тюфяк на полке, хоть не на полу, как было в Дарнте.
Эрвин вздохнул. Как же он устал от этого. Как надоели они ему, отец и его сынок, ну почему оба они мыслят так одинаково? Опять тюрьма, снова камера, как у преступника, сколько можно?
Ведь сказал же, что признаю себя пленным, что не попытаюсь сбежать и не пытался ни разу, зачем же так?
Вспомнил дорогу до Арвина. Это было интересно. Его сопровождали два человека, хорошо хоть, что не стали связывать, хотя пытались. Эрвина передёрнуло: он помнил ту боль, что пережил, когда два воина начали связывать ему руки. Это было больно, сильно больно, от боли даже горло перехватило, и Эрвин взмолился тогда: