На свои круги
Шрифт:
– Ладно. Потом я отпущу тебя. Даю слово. Можешь катиться на все четыре стороны. Но потом... Сначала мы поедем на битву, столкнёмся с графом Мард...
Эрвин молчал, думая, потом ответил:
– Никогда не думал, что буду благодарен войне за свою свободу.
– Да, я тебе говорил, война – главное дело в жизни мужчины, но ты всегда был против...- В его голосе появились назидательные нотки, и Эрвин почувствовал, как от этого ещё больше заболела голова. Да ну тебя со своими идеями, учи других, если хочешь...
– Я пойду, милорд?
– Иди-иди, иди
Вот же старый ирод. Как же любил он издеваться над своими людьми. С какой силой он любил кого-то и с ещё большей силой ненавидел. Эрвин узнал на себе оба этих чувства.
Но он надеялся, что барон сдержит своё слово, отпустит его, и Эрвин сможет вырваться из этих земель и из мстительных оков этого дурного человека. Скорее бы. А война? Что поделаешь, придётся поехать на войну, раз без этого нельзя. Может быть, и на этот раз снова повезёт, и Эрвин сможет вернуться без опасных ран и увечий. И заработает себе свободу, и жизнь его перейдёт на следующий круг, может быть, более удачливый, чем этот.
* * * * *
Пара дней, обещанных бароном на сборы, затянулись почти на весь сентябрь. Долго подтягивали войска, долгими были сборы, всё ждали каких-то писем из Гаварда, гонцов с востока. Время шло, осень становилась прохладной, видимо, холодное лето не обещало тёплой осени. Холодные ночи сменялись днями с бледным почти не греющим солнцем.
Странная осень. Обычно в это время только начинался листопад, дни стояли тёплыми, прогретыми солнцем, пахло рыхлой вспаханной землёй, грибами и влагой. В этом же году низкое блеклое небо нависало, казалось, над самой землёй, всё дышало подступающей зимой, и каждое мгновение думалось, что скоро пойдёт уже не дождь, а снег.
О какой войне можно было думать? Кто и когда воевал зимой? Но все упорно готовились к походу, будто не замечали, что делается вокруг. Словно, в поход можно было сходить на пару дней и тут же вернуться, как на прогулку или выезд на охоту.
Эрвин же представлял себе, сколько всего надо будет учесть, что не забыть, чем запастись, отправляясь в зимний поход, тем более, он хорошо помнил слова барона о том, что войска графа Мард вторглись в земли именно на севере, а там будет ещё холоднее.
Может быть, поэтому и не торопились? Ждали, что Мард сам уведёт свои войска или спустится на юг, где будет теплее? Или, может быть, надеялись, что природа опомнится, и холодная осень молитвами превратится вдруг в тёплую, подуют тёплые ветра, они разгонят тучи, и солнце начнёт греть по-настоящему?
Но ничего этого не происходило, чуда не случилось. Граф и его войска не покидали земель Гаварда, север был по-прежнему под его войсками, а погода и не думала меняться.
Все как-то в душе надеялись, что похода, может быть, не будет, что два графа договорятся между собой и до весны разведут свои войска по землям своих вассалов, и зима пройдёт более менее тихо.
Но приказ выступать всё же поступил, и барон Элвуд со своими войсками вышел из Дарнта в сторону Гаварда. Эрвин шёл рядом со слугами и с сержантами. Нужно отдать должное барону, всё же Эрвин получил неплохого коня и доспехи, простые, лёгкие, недорогие, но и не хуже, чем у всех, среди которых он был. Хоть в этом барон уравнял шансы, душу грела надежда, что среди сержантов его не отправят в самую гущу событий.
Сердце невольно сжималось, когда глаза видели знакомые земли, ещё больнее стало, когда войска расположились под стенами Гаварда. Эрвин мог бы войти в замок незамеченным, мог бы обойти его весь до последнего этажа донжона, мог бы вспомнить имена горничных и служанок, но здесь и сейчас он был среди слуг барона второй руки, без имени и без прошлого, просто Эрвин.
Он вспомнил себя, каким он был здесь в последний раз. Почему-то помнился особенно отчётливо тот, последний день. Была охота, тоже стояла осень, было тепло, и жизнь вся ещё была впереди. Каким восторгом трепетало тогда сердце его, он даже помнил, как сейчас, свои чувства, когда летел на коне верхом, а навстречу бежали поля и луга. Всё у него было, всё казалось простым и понятным.
Прошло всего два года. Целых два года...
Как много воды утекло!
Всё изменилось! И сам Эрвин изменился!
Только Гавард стоит по-прежнему, те же башни, те же флаги, те же главные ворота, распахнутые входящим. Гостеприимный граф, дядя Вольф, принимает за столом своих баронов. И только Эрвину рядом с ним нет места.
Прошло уже два года, он стал старше на эти два года, но ничего не смог сделать за это время, не продвинулся на своём пути ни на шаг. И Гавард теперь – чужая холодная громадина, в которой он теперь чужой человек. Он тут никто. Ему нет места здесь. Один из всех, кто стоит лагерем под стенами замка.
Сможет ли он вернуться сюда на своих правах? Будет ли это когда-нибудь? Сможет ли он войти в эти ворота, проехать верхом на внутренний двор, подняться по винтовой лестнице? Узнают ли хозяина его собаки, будут ли в конюшне знакомые кони, а скучали ли по нему горничные и служанки, по-прежнему ли они всё так же улыбчивы и услужливы, как раньше? Так ли всё изменилось за то время, пока его не было?
Эрвин вздыхал и предавался фантазиям, представляя, как наступит тот день, когда он вернётся домой, войдёт в свой Гавард, как хозяин возвращается в покинутый дом. Что он будет чувствовать? Как будет биться его сердце?
Шли дни, подтягивались всё новые вассалы и их войска, граф собирал армию. Погода не менялась, стало ещё холоднее, и ночи в продуваемых шатрах становились всё нестерпимее. Все ждали скорейших перемен или уже в поход идти, раз пришли, или уж возвращаться по домам. Но ждать ещё – не хватало терпения.
В конце концов, армия снялась и пошла на север. Шёл уже октябрь, скоро должен был начаться ноябрь. Такой холодной осени не помнил никто.
Войска графа Мард сами навстречу не шли, и армия двигалась по северным землям противнику навстречу. Было бы, конечно, хорошо, если бы испугавшиеся войска графа Мард ушли бы сами, покинув север, но этого не происходило.