На свои круги
Шрифт:
Неужели он сам этого не понимает? Не видит? Это его отец!
– Я прожил рядом с твоим отцом чуть больше года, и я знаю, как он ревнив и подозрителен, он всюду ищет изменников и предателей, всех проверяет своим кубком. А ты... ты его сын, и ты хорошо его знаешь. Чего же ты хотел? Тем более, я узнал потом, он выгнал тебя из дома как раз за это...
– Это за что это?- Опасный прищур тёмных глаз барона выражал его мысли и чувства. О, как он сейчас был похож на своего отца, он этого сам не видел.
– За связь с мачехой…
– Это кто тебе сказал? Там что, весь Дарнт
– Да нет, не весь...
– Откуда тогда ты это взял?
– Она сама мне сказала...
– Ания?- Он вдруг назвал её по имени, ну никак не так, как должно при разговоре о мачехе. По имени. Так можно говорить о сестре, о подружке, о любовнице, наконец, но не о жене своего отца. Он сам понял это и смутился, дёрнул подбородком раздражённо, но слово – не воробей, полетело, уже нечего ловить, всё равно не поймаешь. Сам заговорил поспешно:
– Он не любил моей матери и всю жизнь придирался ко мне. Ещё до неё... Он давно хотел лишить меня наследства и открыто говорил об этом. Все эти обвинения – только повод, чтобы избавиться от меня. Вот и всё. Причём тут баронесса?
– Знаешь, как он разозлился, когда узнал, кто дал нам коней? О той встрече на дороге? Мне пришлось соврать ему, я лгал ему, глядя в глаза, что вы с ней разговаривали при мне, что я видел всё. Он несколько раз переспросил. Мне пришлось это сделать из-за неё, потому что одним кубком она бы не отделалась. Я так думаю. Да и она потом за мою ложь сказала мне спасибо. Так что...- Многозначительно пожал плечами, мол, сам делай выводы.
– Да не было у нас ничего...
– Можешь, при случае, сам сказать об этом барону. Если после всего он не вцепится тебе в горло.- Орвил на эти слова удивлённо вскинул тёмные брови, и Эрвин продолжил:- Он жалеет, он сильно жалеет, что не убил тебя, когда была возможность. И под Ритбергом он очень сильно хотел найти и убить тебя, он даже посылал людей, найти флаги Арвина...
Об этом Орвил уже знал от баронессы, но всё равно воскликнул:
– Почему? Что я сделал ему?
– Ты – предатель. Ты воюешь за интересы его врага...- Замолчал, а мысль бежала дальше, продолжаясь: «И не только. Ты ещё и соперник. Ты влюбил в себя его молодую жену, воспользовался ею, и она родила сына от тебя... Барон этого не знает наверняка, но он это чувствует. Своим каким-то чутьём обманутого мужа он чувствует измену, но не может её доказать, даже его волшебный кубок ему в этом не смог помочь. Так что... Думай сам».
Мысли в какой-то миг всего успели промелькнуть в голове, но вслух он ничего не сказал, да и скажет ли когда-нибудь?
– Он тоже воюет против меня, он покалечил меня, вышвырнул на улицу, думал, что я замёрзну и умру. Он всю жизнь испоганил мне, но я же не горю желанием убить его! По-моему, у меня больше прав этого хотеть, но у меня нет ненависти к нему...
Эрвин вздохнул и ответил ему его же словами:
– Родителей не выбирают…
Орвил усмехнулся громко на его реплику. Это точно, родителей не выбирают, а Эрвин продолжил:
– Мне этого не понять, у меня были хорошие отношения с моим отцом, он меня любил и жалел, и баловал. Я рос без матери, и он больше не женился. Я единственный и любимый сын своего отца. Так что...- Опять пожал плечами.
– Да уж, я, вроде как, тоже был у отца единственным, но он никогда не жалел меня, и уж тем более, не баловал...
– Когда у тебя будут свои сыновья, ты будешь знать, как их воспитывать, чтобы не допустить ошибок своего отца.
– Свои сыновья?- Орвил недоверчиво усмехнулся и потянулся к кувшину, чтобы налить себе вина.- О чём ты?
– Разве ты не собираешься жениться?- Орвил снова усмехнулся на этот вопрос.- А наследники? Кому ты собираешься оставлять свой Арвин?
Орвил отпил несколько глотков из кубка и ответил мрачно:
– Наверное, я однолюб...
– Будешь ждать её одну, единственную?- Эрвин улыбался, но улыбка его была какой-то грустной, полной тоски.
Он помнил свою бегинку Ллоис и понимал, что он, наверное, тоже однолюб. Какое хорошее слово. Какое оно ёмкое. Девушки постоянно обращали внимание на него, но он любил только одну, ту, что спасла ему жизнь. Молодость брала своё, иногда он пил из этого источника, но душа, сердце его тянулись только к одной. Она всё время стояла перед глазами. Молодая, в сияющем свете ангельских крыл, всё понимающая, всё прощающая, с грустной улыбкой на губах. Ллоис. Его Ллоис. Он вернётся за ней когда-нибудь. Обязательно.
Орвил понял по взгляду его, что он о чём-то думает. Да, он сам не думал пока о невестах, о свадьбах, о сыновьях. Конечно, хозяйки в замке не хватает, об этом он уже думал, но о том, что ею должна стать та, что разделит с ним постель и родит ему детей, об этом он не задумывался. В его мыслях пока была только та, что никогда с ним не будет. Ни один епископ, даже просто священник, не благословит их брак. Она его мачеха, жена его отца, они родственники. И этим всё сказано.
Он звал её с собой, он всегда хотел забрать её у своего отца, но она была против, она всё понимала, она знала, что сможет быть рядом только, как сожительница, как содержанка, и их общие дети будут только бастардами, незаконнорождёнными.
Но он был согласен даже на это. Лишь бы она была рядом. Но пока жив отец, этого не будет. И ещё этот ребёнок, её сын, она привязала себя им к Дарнту навечно. Она никогда не оставит своего ребёнка одного, тем более с бароном, с отцом. А это значит, что Орвил останется один.
Пил вино, стараясь запить горечь мыслей, но ничего не помогало. С этим он будет жить. Однолюб, конечно, однолюб, а как иначе? И зима навевает тоску, этот выпавший снег, заканчивающийся год, ещё один год в жизни. Что дальше?
– Слушай, поехали завтра на охоту?- Это предложил вдруг этот Эрвин.- Оруженосцы, я смотрю, мотаются часто, а мы? Что мы-то сидим?
Это предложение прозвучало вдруг так неожиданно, что Орвил невольно улыбнулся. А почему бы и нет? Мысли сразу же перескочили на подготовку к охоте, что сделать, кого предупредить, кого взять с собой, о чём распорядиться. Всё остальное ушло на второй план. Слава Богу!
Пусть это будет настоящий, шумный, многолюдный день охоты, с собаками, с вечерним пиром и столом с дичью. И музыканты, непременно музыканты. Да! Всё надо сделать, как надо!